- Ты точно доктор Лим? – смерив меня удивленным взглядом, уточнил он. – Тебе сколько лет, малец? Мелкий какой-то, легенды хочешь…
- Мне восемнадцать! – проглотив оскорбленное «тридцать», сказал я. – Да, я тот самый доктор Лим!
- Да, хорошо, что ты в повязке и очках ходил всюду. Такого молодого никто бы не послушал, - проворчал тот и, схватив ведро, пошел к двери. – На нашем корабле сказаний Констатора больше нет. Как приплывем в Трехбережье, у тамошнего мореплавателя спросите. Он в своё время все пути избороздил в поисках этой загадочной Интренет. Много где бывал, много что читал, в последний раз чуть не помер от морской язвы. Если кого спрашивать – так это его.
- Благодарю, - вздохнул я. – И за справку и вообще…
Матрос притормозил и обернулся. Поверх густой кудрявой бороды, с обветренного, рано состарившегося лица на меня глянули светлые глаза.
- Я тоже кой-чего спросить хочу, - вдруг сказал он.
Я удивился.
- М?
- Почему сказал, что хаоситом был? Да еще не по своей воле? – выдал он. – Мы все знаки знаем, ты им не был никогда, а в секту принимают только по доброй воле.
- Меня всё равно объявили бы хаоситом. Я лечил запрещенными методами и в моей сумке были всякие вещи… - и тут до меня, словно до того анекдотичного жирафа, дошло. – Секундочку! А вы откуда знаете все их знаки и порядки?
Матрос фыркнул, закатил глаза и, поставив на пол ведро, закатал рукав. На загорелом дочерна предплечье белели две тонкие полоски шрама – крест-накрест.
- Из разрисованных в эти земли ходят только дураки. Умные со шрамами идут, - снисходительно пояснили мне. – Но ты этого не знаешь!
- Понял, - закивал я. – Я ничего не видел и не слышал. Вы простые матросы, господин Чан – обычный купец!
- Что, и даже не спросишь, ради каких порядков себя разукрашиваем?
- Нет, благодарю. Мне это ни к чему, - открестился я.
А матрос не успокаивался:
- Раз уж тебя за нашего брата приняли, то почему бы им не стать? Нам такие умники нужны. Запретов мы не ведаем. Хочешь – иглами коли, хочешь – трупы режь, хочешь – с мужиками спи. Никто дурного не скажет. У нас и надежное убежище есть на тайном острове.
Вот про мужиков он точно зря упомянул! Мне одного Аранта хватило, а если их там таких полный остров?! Да ну на фиг!
Но как умный человек отказываться я не стал. Эти ребята мне помогли и до сих пор ничего плохого не сделали. Не стоило рубить связи.
- Я хочу домой добраться. Но за предложение благодарю. Если с возвращением ничего не получится, то тогда, пожалуй, я подумаю.
Матрос флегматично пожал плечами, снова взялся за ведро и вышел. Я остался сидеть на постели и задумчиво смотреть ему вслед. Да… Мне бы следовало догадаться раньше. Вот уж действительно, жираф!
* * *
Кабак в Приморье был один. Народ не любил крепкие хмельные напитки, да и служители Равновесия не одобряли пьянства. Поэтому в нагрузку к кабаку прилагался постоялый двор для всякого проезжего люда и богатая кухня. Народ в нем останавливался самый разный, и хозяин – крепкий мужик в самом расцвете лет - повидал всяких заморских гостей. Но вот чтобы за его столиком напивался один из служителей Равновесия, да не простой послушник, а мудрец Порядка – такое было на его памяти впервые.
Косые, озадаченные и пораженные взгляды Аранту были безразличны. Стекло пузатых бутылок с кисло-сладким вином искажало знакомые лица – и этого для него оказалось достаточно, чтобы с успехом положить огромный валун на мнение приморцев и пасть в пучины беспробудного пьянства. Но отчего-то никакой хмель не мог заглушить прошедших дней. Наоборот – с каждой выпитой кружкой все разговоры, детали и подробности становились всё четче, лучше, острее. Словно вино разгоняло то дрожащее марево в голове, которое окутало Аранта, когда нежные шелковые одежды Тэхон мелькнули у скал и окончательно исчезли в море.
Первым связным воспоминанием Аранта после черного тумана, наполненного собственным отчаянным криком, было помертвевшее лицо Зденьки, и её огромные глаза, больше похожие на подернутые ряской русалочьи омуты:
- Из моря вышла, в море и ушла, - только и выговорила она после того, как служители вернулись с кобылой, но без Тэхон.
