В главном корпусе университета царил небольшой хаос, духота и смятение. Студенты и преподаватели уже с утра бегали по коридорам, носились с учебниками, тетрадками и сумками в руках, сбивая иногда с ног зазевавшихся людей, которые толпились у раскрытых окон.
Начало сентября. Первый курс всегда в обязательном порядке посещал все пары, боясь прогуливать, хотя и другие особо не рисковали, чтоб не попасть под горячую руку и не вылететь. Я с улыбкой наблюдала за происходящем, сидя на излюбленном подоконнике, болтая ногами и изредка поглядывая в тетрадь с лекциями по философии, ведь именно она должна была начаться.
Преподаватель, достаточно молодой мужчина 27 лет с волевым подбородком, прямым носом, узкими голубыми глазами и небольшим шрамом на щеке, не давал никому спуска. Брови всегда сдвинуты, рассказывал материал сдержанно, неэмоционально и даже скучно, но, к огромному сожалению, приходилось посещать все его лекции и семинары, так как Юрий Анатольевич был человеком строгим, возможно, в прошлом даже был военным, поэтому не терпел пропусков занятий по неуважительной причине. Стоило заметить, что уважительной причиной для этого сухаря являлась только смерть студента или крайнее предсмертное состояние. В иных случаях все должны были присутствовать на парах. Юрий Анатольевич немного недолюбливал меня за максимализм, но и терроризировать не пытался. В общем, мы и не ругались, но и не разговаривали по душам.
Я откинула тетрадь, едва увидев преподавателя по философии и свою мать вместе: она что-то объясняла мужчине, тот кивал и смотрел куда-то в одну точку, угадывая при этом, куда нужно идти и как быстро. Всегда поражалась таким людям. Ему бы и правда стоило военным быть, а не учить студентов уму-разуму. Предположительно, мать договаривалась с Юрием Анатольевичем, чтоб тот отпустил меня с четвёртой пары на 15 минут раньше (первой и последней парой являлась именно философия). Съёжившись под строгим взглядом матери, я слезла с подоконника и поплелась в аудиторию, время подходило к началу занятий.
Скучные и достаточно монотонные рассказы преподавателя о Платоне и его учениях вернули меня с небес на землю. Нет, утро определённо было кошмарное, и его уже ничего не могло спасти. Я, сидя одна в первом ряду, с разочарованием начала рисовать на полях тетради гитару, абсолютно не боясь наказания, как вдруг на парту рядом с рукой приземлилась скомканная маленькая бумажка. Оглянувшись и пробежав глазами по аудитории, поймала пристальный взгляд Славки.
«Ты сегодня занята? Может, в кафешку забуримся?»
Достала из кармана телефон и набрала ответное сообщение парню, побоявшись отвечать его доисторическим методом с помощью записки, ведь с философом шутки плохи.
«Я ангажирована на сегодняшний вечер. Если только часов в 6, не раньше.»
Парень прислал подмигивающий смайлик, обозначил место встречи и сделал вид, будто внимательно слушал лекцию, так как Юрий Анатольевич заметно повысил голос, едва завидев в руках Павлова мобильный. Также преподаватель решил, что именно я нарушила общую рабочую атмосферу и отвлекла остальных от учебного процесса. Хвала богам, к ректору не отправил.
Алгебра вымотала все мои нервы, высосала душу и поджарила тело на костре расправы… Меня вызвали к доске именно в тот момент, когда я слушала очень хорошую песню — это раз. Настроение было настолько паршивым, что, если бы у меня был дробовик в руках, то я перестреляла бы всех и каждого — это два. Пара была сдвоенной, что только наводило ужас и прибавляло головной боли — это три. Альбина, наша звезда местного масштаба, шепталась со своими ручными гадюками и смотрела на меня — это четыре. Все факты вместе сильно бесили и делали Соколову Алису совершенно неуправляемым человеком. Решив парочку простых примеров, я собралась бежать, но вдруг к доске вызвалась Альбина. В общем и целом, мы стояли до конца пары и решали до потери пульса. Точнее, до того момента, пока знания моей одногруппницы не кончились.
Едва просидела на философии до четырёх, с нетерпением ожидая «зелёный свет» от философа. Юрий Анатольевич, чётко сверившись с наручными часами, сказал, чтоб я отправлялась к матери на важный разговор. Половина группы начала возражать и кричать, что «Соколова опять смывается пораньше с занятий», за что наш философ всем говорившим дал кучу домашнего задания. Счастливая я отправилась к ректору, насвистывая непонятно что под нос.
