— Первый, — ответил я.
Мы познакомились. Оказалось, он здешний старожил. Еще раньше я заметил, что и проводник и пассажиры, вошедшие вместе с худощавым человеком, обращаются с ним весьма почтительно и называют его Хозяином. Когда мы познакомились, я понял, чем это вызвано. Оказывается, Сергей Евстигнеев работает в этих местах с сорок седьмого года. Он руководил работами по строительству железной дороги Тайшет — Лена, по которой мы сейчас едем. Закончив прокладку железной дороги, перешел на должность заместителя начальника управления «Братскстрой». В этом главном строительном управлении Братска есть еще несколько управлений по строительству отдельных крупных объектов. О тамошних масштабах можно судить по следующим примерам: Братская гидроэлектростанция — одна из самых мощных в мире; Братский деревообрабатывающий комплекс — самый большой в мире, а печи алюминиевого завода, который скоро войдет в строй, выдадут целую реку алюминия.
Простой и сердечный человек Сергей Евстигнеев. Настоящая русская душа. С удивительной готовностью он рассказывает о новостройках этого сурового края, о проблемах и трудностях, с которыми пришлось столкнуться и преодолеть, о том, что Братская гидроэлектростанция — уникальное сооружение, посмотреть на которое приезжают шведы, американцы, англичане, французы, и что Усть-Илимская гидроэлектростанция будет еще более совершенной.
— В Усть-Илиме тоже вы будете строить?
— Мы.
— А как туда попасть?
— Приезжайте ко мне в Братск, и как-нибудь доберемся туда, — сказал он и улыбнулся своей открытой улыбкой.
Мы простились, договорившись, что обязательно встретимся.
* * *
Братск вырос там, где еще пять лет назад на сотни километров во все стороны тянулась бескрайняя тайга, непроходимая, не знавшая человека, никогда не видевшая ни пилы, ни топора. Теперь здесь стоит новый город. Как и в каждом молодом городе, здесь даже проездом можно видеть историю его бурного развития. Вот, выстроившись длинными шеренгами, стоят красные вагончики. Когда-то в них жили первые покорители здешних мест. Еще и сегодня над тем или другим вагончиком из жестяной трубы прямым столбом подымается в холодное ясное небо лента дыма, еще белеют кое-где на маленьких окнах узорчатые занавески, сохнут на дворе гирлянды залубенелого белья. Однако большинство вагончиков пустует. Заброшенные и покосившиеся под рыхлой шапкой снега, они стоят, как памятники тем, кто первым пришел на эту землю и своими руками преобразовал ее. Рядом с вагончиками выстроились на новых улицах бревенчатые дома с резными ставнями, большими крылечками и щедрой полосой дыма над красными кирпичными трубами. Дым валит из труб не переставая. Весь день. Здесь достаточно дров, чтобы человек жил в тепле. Эти дома — тоже уже история, вчерашний день края. Мы проезжаем еще немного, и открывается панорама нового города. Уже построенного и строящегося. Четырех- и пятиэтажные дома, утонувшие в сосняках, напоминают мне новые жилые районы Вильнюса. На улицах — вереницы машин.
Поезд снова бежит через тайгу, раскинувшуюся по холмам. Повсюду масса лыжников. Красные, синие шапочки и разноцветные костюмы лыжников, ослепительный блеск снега в ярких солнечных лучах, стайки ребятишек с салазками — все это утепляет пейзаж и свидетельствует о жизненной силе человека, его умении применяться к самым суровым естественным условиям и жить полнокровной жизнью.
Участок тайги кончается, и поезд замедляет ход.
— Опять станция? — спрашиваю у проводника.
— Нет. Приближаемся к Братской электростанции. Сейчас поедем через Ангару.
Пассажиры приникают к окнам.
Поезд очень медленно движется по крутому берегу Ангары. Внизу, метрах в двухстах под нами, клубится, катится, вьется густой дым, в редких прогалинах которого видна синяя ангарская вода. Даже в сорокаградусные морозы река ниже электростанции не замерзает. Зрелище настолько величественное, что его трудно описать, как трудно передать, например, тонкий запах первого подснежника. Надо понюхать самому. Так и здесь — надо своими глазами увидеть это зрелище, чтобы можно было составить истинное представление об этом величественном сооружении.
