Синекольский склонил голову набок.
— Ты откуда знаешь?
— В бане видела.
Авторитетность ее тона сразила Синекольского.
— По размерам отличаются? — помолчав, спросил он.
— По форме тоже могут.
— Блин, и ведь не сотрешь уже…
Он сокрушенно уставился на Олю.
— Новую нарисуешь, — успокоила она.
— Дай твой атлас!
— Перебьешься.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Затем Димка рассмеялся.
В этот день они впервые пошли домой вместе.
Их сразу стали звать «Белка с Синяком», но быстро разгорающийся костер чужого интереса так же стремительно потух. Никто не хотел попадаться острому на язык Синекольскому. К тому же было очевидно, что этих двоих объединяет не влюбленность, а общее дело.
Общее дело у Белки и Синяка было такое: весело проводить время вне дома.
Летом с этим не возникало сложностей. От дождя они прятались в чужих сараях. Пару раз обшаривали заброшенные дома, однако там не находилось ничего интересного. Все успевали растащить соседи и старшие подростки. Димка уныло прикидывал, что с наступлением холодов им негде будет болтаться, кроме библиотеки, и даже обдумывал серьезный разговор с бабкой, запрещавшей приводить гостей.
Но случилось так, что они наткнулись на незакрытый чердак пятиэтажки по соседству с Ольгиным домом.
Их радость была сродни торжеству Робинзона, закончившего многолетнюю постройку хижины. Наконец-то они обрели место, принадлежащее лишь им двоим.
— Офигеть, — сказал Димка, обведя взглядом низкое пыльное помещение с четырьмя квадратными окошками.
Солнце било сквозь стекла, обнажая убожество их нового пристанища.
— Круто, правда? — гордо сказала Оля. Это она открыла, что навесной замок на чердачной двери не запирается на ключ.
— Не то слово! Прибраться бы только. И на пол бросить что-нибудь мягкое, чтобы в нижней квартире не услышали шаги.
— Ну ты даешь!
— Чего?
— Предусмотрительный!
Они надеялись добыть ковер в той же Яме, но свалка, их морской прибой подводных сокровищ, унесенных с берегов чужой жизни, на этот раз не была к ним щедра. Тщетно рыскали они по склонам: ковра не нашлось.
Без него оставаться на чердаке было опасно.
Димка пару дней ходил задумчивый, а на третий приволок откуда-то прекрасный, лишь немного плешивый ковер — красный с золотом, толстый, восхитительный, как драконья шкура. О происхождении ковра он умолчал. Оля подозревала, что Синяк выпросил сокровище у старухи Шаргуновой, с которой приятельствовала его бабушка.
Так родился Дом-на-Чердаке.
С тех пор как Димка с Олей начали обставлять свое укрытие, оно все явственнее обретало черты настоящего дома. Вряд ли оба осознавали, во что пытаются превратить пустой неуютный чердак пятиэтажки. Это была просто забава.
Но Димку в его квартире ждала только пожилая хмурая женщина, мать его отца, который уехал на Север и увез с собой жену, а младшего Синекольского оставил бабушке. Хмурая женщина не любила своего сына, не полюбила и внука.
Олю ждала мама, любящая мама с тихим голосом и теплыми руками.
Но кроме мамы был отец.
2
Перемену судьбы Оле Белкиной стоило бы отсчитывать от телефонного звонка, раздавшегося в их квартире полтора года назад. Мама, послушав бормотание в трубке, растерянно сказала:
— Да-да, Коленька, конечно, только, может быть, сперва…
И надолго замолчала.
Двенадцатилетняя Оля выползла из кухни в прихожую и стояла в коридоре, глядя на мать и почесывая босой пяткой щиколотку. Мама должна была беззвучно замахать руками: брысь с холодного пола! Вместо этого она поглядела сквозь Олю и ласково сказала:
— Я тоже безумно рада.
— Кто звонил? — спросила девочка, когда разговор закончился.
— Папа. — Мать по-прежнему смотрела сквозь нее. Но вдруг тряхнула головой и улыбнулась: — Отличная новость, Лелька! Мы переезжаем!
— Куда еще?
— В Русму.
Николай Белкин вырос в Астрахани. Закончил мореходное училище и много лет работал механиком на кораблях дальнего плавания. В Русме жила его старая тетка. Племянника она не видела очень давно, но хранила фотографию времен его курсантской юности, где молодой красивый Коля до боли в сердце напоминал ее покойного мужа.
Перед смертью она оставила все, чем владела, ему.
