— Я тоже выиграл своё место в честной борьбе, Леаркус, — мрачно ответил Уриэль. — Люциан не имел никакого отношения к тому, что выбрали меня.
— Дерьмо лошадиное! Я-то знаю правду! — прошипел Леаркус, рванувшись вперёд в попытке нанести Уриэлю удар в висок. Уриэль слегка отклонился назад, и кулак Леаркуса пронёсся мимо. Уриэль обеими руками обхватил запястье противника, и, молниеносно обернувшись вокруг себя, он вывел Леаркуса из равновесия, после чего, опустившись на одно колено, швырнул противника через плечо.
Оказавшись в воздухе, Леаркус пронзительно завопил, но, шмякнувшись о землю, сразу умолк: бросок Уриэля был столь силён, что у Леаркуса перехватило дыхание. Заломив руку противника за спину, Уриэль почувствовал, как хрустнуло запястье, и через секунду он услышал скрежет обломков кости и визг обезумевшего от боли Леаркуса.
Уриэль разжал хватку и, вернувшись к пирамиде из булыжников, облокотился о неё. Жажда мести была утолена, и её вновь сменили изнеможение и боль.
Несколько новобранцев наконец осмелились подойти к противникам, чтобы помочь им подняться, и в этот момент Уриэля внезапно охватил стыд. Нет, он вовсе не считал себя виноватым, но Леаркус нравился многим, и победа, одержанная над ним сегодня, завтра могла обернуться против Уриэля.
Однако содеянного не вернёшь, так что теперь Уриэль должен с честью выдержать все последствия своего поступка. Размышляя об этом, он и не заметил, как к нему подошёл Пазаниус. Тот возвышался над Уриэлем, и в его глазах юноша прочитал укор.
Друг присел рядом и произнёс:
— Тебе не следовало так поступать, Уриэль.
— Я знаю. Сейчас я хотел бы, чтобы этого не было… Правда!
— Леаркус возненавидит тебя за это.
— Думаешь, мне следует извиниться?
— Да, но не теперь. Ты опозорил его при всех, и сейчас он не примет извинений. Поговори с ним, когда мы вернёмся в крепость и над его запястьем поработают Апотекарии.
— Я сделаю, как ты говоришь, друг. Это было глупо — я был ослеплён яростью.
— Хорошо, что хоть теперь ты понимаешь, что это было глупо. Надеюсь, в Аджизелусе им всё-таки удалось вложить в твою голову хоть что-то стоящее.
— Поосторожнее, — перебил друга Уриэль, — или мне придётся вырубить заодно и тебя.
— Что ж, попробуй, если силёнок хватит. Может, через годик-другой тебе, селянин, и удастся справиться со мной.
Уриэль рассмеялся в ответ, понимая, что Пазаниус прав. Его друг был настоящим исполином. Хоть ему и исполнилось всего лишь пятнадцать, Пазаниус был уже выше многих взрослых мужчин. Его мышцы играли под загорелой кожей, как толстые стальные кабели, и ни одному новобранцу ещё не удавалось превзойти его в силовых упражнениях.
— Пойдём, — сказал гигант, поднимаясь на ноги, — пора трогаться. Ты же знаешь, Клозель закрывает ворота на закате. Не знаю, как ты, а я не вижу никакого удовольствия в том, чтобы провести ещё одну ночь в горах.
Уриэль кивнул в ответ и, охнув, поднялся на ноги. Боль снова пронзила его тело — мышцы Уриэля не желали слушаться своего хозяина. Напрасно Уриэль пренебрёг простым правилом: завершив бег, растянуть их. Но теперь Уриэлю оставалось только проклинать себя за глупость.
Новобранцы с Пазаниусом во главе двинулись в путь, поочерёдно помогая белому как мел Леаркусу, который с трудом ковылял, понемногу отходя от боли и запоздалого шока. Его запястье, раздувшись, увеличилось вдвое и приобрело жуткий лиловый цвет; несколько раз за время пути Леаркус чуть было не терял сознание. В один из таких моментов Уриэль предложил ему свою помощь, но, увидев в ответ сердитые взгляды товарищей, он решил не повторять это предложение.
Уже в крепости Геры Леаркус сообщил Апотекариям, что сломал запястье при падении. Казалось, ничего не произошло, но уже на следующий день Уриэль почувствовал, что между ним и остальными новобранцами образовалась пропасть, причём пропасть эта увеличивалась с каждым днём. Изменить уже ничего было нельзя, и только Пазаниус оставался Уриэлю настоящим другом и в последующие годы.
Уриэль открыл глаза и стряхнул с себя остатки воспоминаний. Он редко возвращался в мыслях к дням, когда был кадетом, и был удивлён тем, что это вдруг произошло сегодня. Уриэль выпрямился во весь рост — он снова был в Храме Исправления. Возможно, то, что память снова вернула его в дни молодости, было знамением, посланием, дарованным ему благословенным примархом. Капитан Вентрис поднял глаза и посмотрел в лицо Робауту Жиллиману в поисках ответа, но мёртвый примарх оставался неподвижным на своём троне.
