— Тебе нравится… моя музыка? — вздрагивая при каждом ее ловком прикосновении, спросил он.
— Музыка? — На какое-то мгновение она открыла глаза. Ее губы искали его губы, ее пальцы блуждали по его телу и возбуждали его. — Я имею в виду это. В этом ты сильно преуспеешь… особенно в Голливуде…
Роя слишком сильно захватило сладостное чувство единения, чтобы возразить ей. Сейчас не имело значения, что он хотел сделать карьеру только своей музыкой.
— Каролина! — воскликнул он, и это прозвучало как зов о помощи.
И Каролина помогла ему всеми средствами, какие только можно было вообразить. На этот раз она сопровождала Роя на пути к вершине.
— А теперь, леди и джентльмены, Рой и Питер!
Приветственно подняв руки вверх, Рой и Питер выбежали на сцену. При этом главное было вовремя затормозить, чтобы не свалиться с крошечной, величиной с носовой платок, сцены прямо на столы в маленьком баре в пригороде Лос-Анджелеса.
Рой посмотрел на Питера, дал знак начинать, и они поехали, умело раскручивая программу, которая в последнее время себя хорошо зарекомендовала.
А теперь, леди и джентльмены, Рой и Питер… Рой сделал глубокий вдох. Как часто он слышал это объявление? С тех пор как они стали играть вместе с Питером Пондом, примерно триста шестьдесят пят раз при одном выступлении в день. А в этом году несколько раз в неделю у них было и по два ежедневных выступления. Они смогли себе позволить снять комнату в дешевом пансионе в Голливуде — где ничего не блестело и не сверкало — и регулярно хорошо питаться.
— Меня уже начинает тошнить от всего этого, — признался Питер, когда они после выступления переодевались на кухне, при беглом взгляде на которую у каждого посетителя пропала бы охота здесь что-нибудь заказывать. — Хотелось бы двигаться вперед, но эти маленькие выступления… Дерьмо! — Он пнул ногой валявшуюся на полу консервную банку, испугав сидевшую под мойкой мышь.
Рой усмехнулся, глядя на убегающую мышь, но, если честно, Питер говорил от души. Одно он четко уловил в своем друге, который был всего на год старше него: Питера не раздирало тщеславие, и если уж ему было тошно…
— Джек ван Броль пока нас не хочет, а другие агенты вообще не желают слушать, что мы им скажем, не говоря уже о музыке. — Питер нервно кусал нижнюю губу. — Что у тебя вечером? Моя девчонка мне отказала. Поссорилась с родителями…
Рой покачал головой.
— После официантки в той забегаловке «Хот Дог», где мы позавчера играли, у меня ничего ни с кем не было. Пойдем на пляж?
Питер отмахнулся.
— Давай отнесем домой инструменты, а потом немного осмотримся здесь. Может, что-нибудь и подыщем.
— Тебе все мало, а? — спросил Рой, когда они ехали домой в допотопном рафике, который они вместе приобрели в этом месяце.
Питер шлепнул ладонью по рулю.
— Совершенно верно, малыш! Я хочу наслаждаться жизнью, пока молод, а не начинать это делать, когда уже не смогу.
«А я хочу играть, пока я молод, а не ждать», — так Рой только подумал, однако вслух не произнес. Питер был хороший музыкант, но серьезно говорить с ним можно было только о девочках. О девочках, о девочках и еще раз о девочках, и еще, наверное, о красивых вещах, которые можно было купить за большие деньги.
На улицах около их пансиона еще было оживленно. Старики сидели около своих домов. Молодежь собиралась группками или прохаживалась по улицам. Из баров и пивных слышались музыка и смех.
Питер показал на кафе с единственной голубой неоновой лампой над входом.
— Вот туда! Пойдем, моя антенна улавливает волны, идущие от хорошеньких девочек.
Рой не уточнил, о какой антенне он говорил. И без того было ясно, что чувствительностью у Питера отличалась лишь одна часть тела. Кроме того, внимание парня привлекла музыка, очень напоминавшая по стилю их игру. Это были незнакомые мелодии, вероятно, собственные композиции, исполняемые с какой-то особенной силой и огнем. Ритмы сразу задели Роя. И голоса. Они прекрасно подходили к музыке — немного хрипловатые и резкие.
Минут двадцать спустя Питер спросил Роя:
— Ты что, никого себе не ищешь? Вон там две такие симпатичненькие. Пойдем, мы…
