— Ты имеешь в виду, что если поместить новые снимки и дать несколько популярных песен из прошлых альбомов, то никто этого даже не заметит?
Харви засмеялся с видом знатока.
— У тебя опять любовные проблемы? Тогда ты просто невыносим.
— Любовные проблемы? — Рой чуть не расхохотался. — У меня их никогда не было. Я… — Он запнулся, поскольку Харви не касалось, что он еще никогда по-настоящему не любил и прежде всего не был любим. Нет, теперь все изменилось. Его любила Джейнис, и он был бесконечно благодарен ей за это. А он сам? Любил ли он?
— И что теперь с новой пластинкой у Зингера? — Скрестив руки на груди, Харви оперся спиной на облицованную деревянными панелями стену и остался стоять возле двери.
Рой с трудом сдерживал внезапно нахлынувшую ярость. Харви относился к людям, которые загнали его в это топкое бесславное болото, где он вынужден был следить исключительно за своим имиджем звезды и цифрами продаж дисков. Харви был одним из тех, кто способствовал тому, чтобы горячее творческое тщеславие шестнадцатилетнего юноши, бежавшего из Питтсбурга, было загублено.
Но для Харви, как и для всех остальных виновных, было множество оправданий. Существовал лишь один настоящий виновник, которому не было никакого прощения…
— Можно ли себе съездить по морде так, чтобы свалиться в нокауте? — с ухмылкой спросил Рой.
— Можно ли… что?
— Ладно, — пробормотал Рой, — оставь меня одного.
— А запись у Зингера? Завтра ты должен…
— Черт возьми! Оставь меня в покое! — закричал Рой. — Ты что, все еще не понял? Я хочу побыть один!
Харви поспешно вышел из кабинета. Рой все-таки включил последнюю пластинку, как будто бы, прослушивая эту гладкую непривлекательную запись, хотел наказать себя. Затем достал из бара бутылку виски, предназначенную для гостей. Налил себе полный стакан, опустошил его и с отвращением вздрогнул. Но без этого он просто бы не вынес музыкального чавканья, разносившегося из динамиков.
— За Роя Пауера, звезду рока! — Он поднял вновь наполненный стакан. — За самую большую задницу из всех рок-музыкантов!
Для Джейнис не составляло бы труда постоянно быть к услугам Роя, не считаясь даже с переработкой. Но ради Билли она этого не делала и строго придерживалась рабочего времени. Мальчик, возвратясь из школы, целый день не видел мать. Хотя бы вечерами она должна была находиться рядом с ним.
Ровно в пять женщина отключила компьютер и, улыбаясь, взяла свою сумочку.
В коридоре Джейнис в нерешительности остановилась. Не проходило дня, чтобы на прощанье она не обменялась с Роем парой слов, если тот был дома. Но сегодня ей бы хотелось уйти тихо и незаметно через запасной выход. Из-за ленча она больше не злилась, и шок оттого, что Рой разгадал ее чувства, прошел. Теперь Джейнис ощущала себя беспомощной и беззащитной, как улитка, у которой отняли домик.
С другой стороны, когда-то надо было начать непринужденно вести себя и говорить с ним. Почему не сейчас?
— Мистер Пауер в своем кабинете, — ответила горничная Саши. Мать ее была японка, а отец бредил Ширли Маклейн и поэтому дал дочери то же самое имя, что и Маклейн своей.
Джейнис еще издалека услышала звуки грохочущей музыки из последнего альбома Роя. Они привели ее прямо к кабинету. Но дверь оказалась закрытой. Джейнис энергично постучала, однако никто не ответил.
Она уже хотела было уйти, но попыталась в последний раз и постучала пепельницей, стоявшей около двери. Безумный грохот внутри стих.
— Что такое? — раздался агрессивный голос Роя.
— Это я, Джейнис! — Не услышав ответа, женщина постучала еще раз. — Я хотела попрощаться. У вас все в порядке?
Она приложила ухо к двери и услышала приближающиеся шаги. Однако Рой не открыл.
— Все в порядке. А почему нет?
Джейнис уже был знаком этот ясный, четкий и медленный выговор. Она вспомнила об ужине и нервно постучала в дверь.
— Рой, вы уверены, что у вас все нормально? Откройте же! Если хотите, мы можем обо всем поговорить. Я…
— Не паникуйте! — послышался хриплый лающий смех Роя. — Я только слушал эту жуткую пластинку, в которой самое лучшее — это мой обнаженный торс на конверте. Вы были правы. Я хорошо получаюсь на фотографиях. Но песни — дерьмо!
