— Нет, — возразил Венсан с оттенком нежности, — мне нравится твой голос, он такой вызывающий, непочтительный.
— Уж ты скажешь.
— Твой голос — это отражение тебя самой. Ты тоже особа непочтительная и вызывающая!
Юлия, которой пришлись по вкусу речи Венсана, говорит:
— Так оно, наверно, и есть.
— А эти людишки — сплошная погань, — замечает Венсан.
— Разумеется, — соглашается она.
— Типа «ты — мне, я — тебе». Буржуйчики. Ты видела Берка? Ну и кретин.
Она целиком и полностью согласна. Эти люди вели себя с нею так, словно она была невидимкой, и все, что можно было услышать о них дурного, доставляло ей удовольствие, она чувствовала себя отмщенной. Венсан казался ей все более и более привлекательным: что за милый парень, простой и веселый, не то что эти буржуйчики.
— Я горю желанием, — заявляет Венсан, — устроить здесь настоящий бардак…
Это звучит внушительно, как призыв к бунту. Юлия улыбается, ее так и подмывает захлопать в ладоши.
— Пойду принесу тебе виски, — говорит он, направляясь в другой конец холла, где находится бар.
Виван Денон
Ни завтра, ни потом
Буква убивает, а дух животворит.
Второе послание к Коринфянам
Я любил без памяти графиню де ***; мне было двадцать лет, и я был неопытен; она обманула меня, я устроил сцену, она меня бросила. Я был неопытен и пожалел об этом, но мне было двадцать лет — она простила меня; и поскольку мне было двадцать лет и я был неопытен, по-прежнему обманут, но не брошен, то полагал себя счастливым любовником и, следовательно, счастливейшим из людей. Она была дружна с мадам де Т***, которая, по всему судя, имела некоторые виды на мою персону, но не в ущерб своему достоинству. Как мы увидим, у мадам де Т*** были твердые понятия о благопристойности, коих она скрупулезно придерживалась.
Однажды я ждал Графиню в ее ложе и вдруг слышу — из соседней ложи кто-то меня окликает. Неужели достойная мадам де Т***?
— Как! Вы уже здесь, так рано? Не знаете, куда себя деть? Ну, идите сюда, ко мне.
Я и не догадывался, какие необычайные и романтические приключения сулила мне эта встреча. Женский ум скор и изобретателен, а на мадам де Т*** в тот вечер снизошло особое вдохновение.
— Не могу же я допустить, чтобы вы смешили людей, оставаясь в ложе в одиночестве, — услышал я. — Раз уж вы здесь, то надо… Прекрасная мысль! Мне сам Бог вас послал. У вас есть планы на сегодняшний вечер? Они не осуществятся, так и знайте. Никаких вопросов, никаких возражений… Позовите моих людей. Вы очень милы!
Я раскланиваюсь. Меня просят не мешкать, я повинуюсь.
— Отправляйтесь домой к этому господину, — говорит она явившемуся слуге, и предупредите, что он не придет ночевать…
Потом шепчет что-то ему на ухо и отпускает. Я пытаюсь вставить слово, начинается опера, меня просят не мешать: она слушает или делает вид, будто слушает. Только кончается первый акт, как является все тот же слуга и подает мадам де Т*** записку, говоря, что все готово. Она улыбается, берет меня под руку, ведет вниз, приглашает сесть в свой экипаж, и я, не успев опомниться, оказываюсь за городом, не зная, куда и зачем меня везут.
На все мои попытки задать вопрос мне отвечают смехом.
Не будь мне известно, что она страстная, глубокая натура и сердце ее в данный момент занято, причем она не может не знать, что я об этом осведомлен, то у меня возникло бы искушение счесть все это началом любовного похождения. Она тоже была в курсе моих сердечных дел, ибо, как я уже сообщал, состояла в тесной дружбе с Графиней. Посему я твердо решил не обольщаться и ждать развития событий. Мы сменили лошадей, стрелой помчались дальше. Тут мне показалось, что дело зашло слишком далеко. Я спросил, на сей раз более настойчиво, куда заведет нас ее шутка.
— В прекрасное место, угадайте куда… О, держу пари, что не угадаете… К моему мужу. Вы его знаете?
— Совершенно не знаю.
— Думаю, вы порадуетесь: нас пытаются помирить. Уже полгода друзья семьи ведут переговоры, и скоро месяц, как мы состоим с ним в переписке. Вот я и решила, что, пожалуй, с моей стороны учтиво будет нанести ему визит.
— С вашей — да, но скажите на милость, при чем здесь я? Какой от меня толк?
