Марина подходит к ним. Одну вроде знает, и в самом деле из Великого Дома Первого ранга. Имечко — язык сломаешь — Яздункотта; именно из-за непроизносимости и запомнено Мариной.
— Ну-ка повтори, что ты сказала, — на безупречном старогрэдском.
Молчание. О дурном нраве странной девчонки уже наслышаны.
Марина чарующе улыбается, так что видны верхние клыки.
— Слушай сюда, свинообразное головоногое неполного цикла превращения, — дальнейшее переводить весьма сложно. Прошлогодний визит к мирренам весьма обогатил лексикон Марины. «На флоте матом не ругаются, на флоте матом разговаривают». Необычайно юркое их высочество постоянно обнаруживалось в самых неожиданных местах линкора, успев подслушать много чего, не предназначенного для её ушек.
Сначала Марина весьма подробно описала, что думает о Яздункотте и её родне до очень отдаленного колена.
Затем набрала побольше воздуха, и в подробностях стала излагать, что она с Яздункоттой и её роднёй будет делать. Боцман парусного флота, отчитывающий провинившегося матроса с подробным описанием интимных контактов с этим самым матросом, его женой, родней и некоторыми деталями корабельной оснастки, выглядел бы просто невинной девочкой рядом с ругающейся Мариной. Ей не полностью понятно значение некоторых терминов, но остренький язычок и богатая фантазия с успехом заменяют незнание.
Яздункотта с подругой идут то белыми, то красными пятнами, и кажется, напару собираются упасть в обморок. Останавливает осознание, что в чувство их будут приводить с помощью струи из пожарного шланга, весьма некстати уютно свернувшегося на противоположной стене.
Марину похлопали по плечу. Оборачивается. Возле неё стоит высокий старшеклассник. Показывает значок старосты.
— Херктерент, если не ошибаюсь?
— Ага. Марина.
— Наказание…
— До начала учебного года не имеете права накладывать. См. 55 пункт правил.
Если и удивился, то вида не подал.
— Верно… Впрочем, год скоро начнётся…
— Тогда и поговорим!
— Сейчас тебе лучше пройти в ваш корпус. Пожалуй, я отведу тебя туда «Страх-и-Ужасу» следует знать, с каким сокровищем предстоит иметь дело.
На улице староста заговорщически подмигивает Марине.
— Я Ярн, а Хейс не бойся, она вовсе не страшная.
— Я и не боюсь! — отвечает Марина; Хейс не знает, а раз не знаешь, то зачем бояться? Сначала посмотреть надо, а после уж решать.
— Ну, ты их и отчитывала! И правильно, таких, считающих, что из-за денег отцов или длины титулов, им всё можно, нужно время от времени на место ставить. Выдала ты им! Я даже заслушался. У меня отец во флоте служил, но таких слов я от него не слышал, даже когда он с крыши свалился. Я с десяток новых слов узнал. У тебя отец тоже моряк?
— Брат старший во флоте служит, отец тоже, можно сказать, во флоте, но на берегу, — нехотя сообщает Марина.
— А зовут-то тебя как? — спохватившись спрашивает Ярн, словно позабыв, что Херктерент уже представилась.
— Марина.
— Ну и имечко, словно у принцессы. Знаешь, что означает?
— Да не интересно мне как-то- с едва скрываем раздражением выцеживает Марина. Ей вовсе не улыбается так засветиться чуть ли не в первый день.
— Морская. Тоже из морской семьи, как и я. У тебя брат часом, не на учебных парусниках служит?
— Нет. С чего ты взял?
— Отец рассказывал, они даже по флотским меркам матершинники ещё те.
Марина промолчала. Количество умных в школе не сильно преувеличено. К сожалению и немалому огорчению Марины.
Служить на парусниках Сордар не служил, а вот в кругосветку на паруснике, будучи курсантом, ходил. Рассказывал и о виртуозно ругавшемся боцмане — вылитом мирренском пирате из приключенческих романов. Марину всегда забавляло, как Сордар пытался воспроизводить высказывания боцмана, заменяя непечатные обороты цезурными аналогами. Получалось весьма образно. А на линкоре Марина ознакомилась и с оригинальными вариантами.
У дверей корпуса их встречает высокая девушка. Та самая, что Сордара не испугалась.
— Ярн! Чем Херктерент отличилась на этот раз?
— Вижу, ты с ней уже знакома.
Марина не сразу сообразила, что высокая и есть пресловутый «Страх — и — Ужас». Чего в ней страшного такого? Вроде, не уродка, похоже, из Приморья. И степень противности в разы ниже, чем даже у Софи, когда у той настроение хорошее.
