Толпа наблюдателей постепенно рассеялась, и Брайан с любопытством посматривал на высокого джентльмена, который привлекал всеобщее внимание.
Он не знал лично маркиза Монрояля, но был наслышан о его многочисленных любовных романах, о его победах и за карточным столом. И он знал, что Роберт Стилтон это не тот человек, который останавливается на полпути.
Если верить сплетням, то совсем недавно состояние маркиза существенно увеличилось после того, как он выиграл пари во время игры в волан, одной из самых популярных у богатых лондонских денди.
– Он вместе с моим братом учился в Оксфорде, – сказал Брайан, когда они с Чатамом прошли в другой конец комнаты и сели за столик. – Но Джон так никогда не простил Монрояла за то, что тот перекупил у него этого берберского коня, особенно, после того, как Гораций стал постоянным победителем на ярмарках и брал все призы, которые раньше доставались лошадям Джона. – Он коротко рассмеялся.
– Не надо было заключать пари с человеком, у которого бездонные карманы.
– Насколько я понимаю, ты все еще не в ладах со своим братом, – заметил Дик, когда они заказали бутылку бренди.
– А разве я был когда-нибудь в ладах с этим старым скрягой? – прорычал Брайан. – Он налил себе бренди и отпил солидный глоток. – Я не хочу говорить об этом подонке сегодня вечером, – сказал Брайан. – И фактически я бы предпочел никогда больше не видеть эту жадную скотину. Я не удивлюсь, если он оставит меня без единого пенни после сегодняшней ссоры.
Капитан раздраженно поморщился. У него снова заныла нога. Она всегда начинала ныть, если он долгое время стоял, как сегодня утром в кабинете у брата.
Брайан страстно желал узнать окончательный диагноз, но только на прошлой неделе врач сказал, что ждать придется еще, по крайней мере, два или три месяца.
Поэтому Брайан и злился. Из-за этой задержки он не мог присоединиться к своему полку, который, по последним сообщениям, принимал участие в осаде Сан-Себастьяна и сейчас вместе с главными силами армии Веллингтона продолжал наступление.
Нельзя сказать, чтобы Брайан был очень доволен своей военной карьерой, но ему не приходилось выбирать. Он был вторым сыном в семье и практически лишен средств к существованию. Капитан все еще вспоминал, какое горькое разочарование постигло его, когда он узнал, что отец все-таки не оставил ему, как Брайан с ним договаривался, хотя бы самое маленькое имение из всех обширных владений Шеффилдов. Завещание было тяжелым ударом для наивного юноши, которому был тогда двадцать один год. И торжествующее выражение на лице нового графа, которое Джон не мог скрыть, более чем ясно дало понять Брайану, кто подговорил отца изменить в последний момент завещание.
Ничего хорошего, конечно, не вышло из того, что Брайан пытался пристыдить своего брата, который был ему братом лишь наполовину – у них были разные матери. Если бы Брайан не был так ошеломлен его предательством, то увидел бы, что совершенно тщетно взывать к лучшим чувствам нового графа.
Джон, не церемонясь, заявил своему младшему брату, чтобы тот убирался. Да, Брайан ничего не получит из графских владений. А кроме того, добавил Джон, он не нуждается больше в его услугах управляющего престижными конюшнями Шеффилда с их лучшими в стране скакунами.
Брат уже давно питал неприязнь к отпрыску его отца от второго брака. Возможно, этот удар больше, чем утрата надежд на собственное мнение, повлиял на решение Брайана пойти в армию.
Брайан еще оставался в доме достаточно долго и видел, как опечаленная мать и его младшая сестра обустраивались в своих новых комнатах. Ему надо было получить комиссионные, соответствующие его офицерскому званию. Граф не хотел давать и эти деньги, но не мог найти причины, чтобы отказать ему в последней воле отца. Затем Брайан покинул Малгрейв-Парк и уехал в Лондон с твердым намерением никогда больше не видеть своего брата. «Ноги моей больше не будет в его доме!» – решил тогда Брайан.
Но вот, пять лет спустя, его мать, леди Агата, и ее невестка, графиня Малгрейв, решительно потребовали, чтобы раненый Брайан пожил в лондонском доме брата, пока не выздоровеет.
