Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич - страница 4
— Князюшка, князюшка!
— Ах, что? Да, царевич, — спросонья щуря глаза, вскочил князь Иван.
— Помнишь, в Полтевском полку мы с тобой рыжего полуполковника видели, он себя ещё Брюсом[32] назвал. Вели, чтобы его ко мене позвали.
Стряхнув сонливость, надев высокую бобровую шапку и взяв посох в руки, боярин вышел из покоев отдать распоряжение. Царевич же, оперевшись на спинку кровати, выглянул в окно. Во дворе зеваки сгрудились и смотрели, как немец-мастер бил резчика по камню, который по пьяни вытесал не тот орнамент, что был изображён на рисунке, который выглядел гораздо краше и ближе русской душе.
Дверь открылась, и князь ввёл полуполковника, коротко стриженная бородка которого выдавала в нём иностранок. Однако всё остальное — и манеры и одежда были русскими. За двадцать три года службы барон Вилиим Брюс основательно обрусел. Он склонился в поклоне.
— Я приветствую вас, ваше высочество. — По-русски он говорил чище многих русских.
Царевич с любопытством оглядел полуполковника.
— В энтой книге двое шкодских королей, Роберт Первый и Давид Второй, так же, как и ты, прозываютси Брюсами.
— Это старшая ветвь. Я же из младшей, от коей пошли бароны де Клакман. Мой отец Роберт был седьмым бароном де Клакман.
— Энто по-нашему как боярин-вотчинник?
— Да, почти.
— А что же случилось со старшей ветвью, пошто Брюсы перестали быть шкодскими королями?
— У Давида не было сыновей, и трон Шотландии перешёл по женской линии.
— На Руси такое невозможно.
— В Англии сын дочери может продолжать род.
— На Руси такого испокон веку не было. Род продолжается только по мужской линии, от отца к сыну.
Воротынский посмотрел на полковника:
— Я всегда говорил, што эти крыжаки[33] нехристи. И чаго их на Русь несёт?!
— У них, князюшко, народ восстал и стал бояр и дворян вешать, как у нас сейчас Стенька Разин, — перебил боярина царевич, по-детски разъясняя.
— Ишь ты.
— Так я слышал, у вас уже десять лет, аки король вернулси и навёл порядок. Что ж ты домой не возвращаешься?
— На русской женился. Оба сына в православии крещены. Мне назад дороги нету.
В это время дверь открылась, и в монашеской простой рясе вошёл Симеон Полоцкий.
— Нам пора заниматься, царевич, — с поклоном произнёс он.
Фёдор жестом отпустил полуполковника:
— Можешь идить. Я попрошу царя, чтобы он перевёл тебя в полк, охраняющий меня. Мы ещё поговорим. Мене хочется узнать, как живут люди на твоей отчизне.
Барон и князь удалились. Воротынский, выходя, думал про себя: «Два короля шкодских. Тут среди предков восемь великих князей киевских. Сколько раз пытался поведать, а он слушать не захотел».
По распоряжению царя Алексея Михайловича из Константиновской хамовной слободы в Твери были забраны лучшие ткачи и переселены в Москву. Поселили их всех рядом с тремя огромными отапливаемыми амбарами, куда занесли лавки, трепалки, ткацкие станки, на которых делали всякие ткани, какие только были в употреблении в тогдашнее время: парчу, бархат, штофы, сукно, полотно, — всё, что необходимо для одеяния.
Хамовники разрослись, превратились в одну из самых богатых московских слобод, но были здесь дома и бедных ткачей. Возле одного из таких домов сидела с ребёнком на руках жена Харитошки Хромого, беспросветного пьяницы и драчуна. К ней подошла соседушка.
— Ждёшь, видно, муженька, Алёнушка? — спросила она, усаживаясь на завалинку и участливо подпирая щёку ладонью.
— Поджидаю, родимая.
— А где он?
— Да где же ещё, как не в кабаке.
— Э-хе-хе, житьё нашенское горькое, касаточка. Легко ли жити с пьяницей мужем.
В это время солнце заиграло на слюдяном оконце дома напротив и, отразившись, ударило блеском по глазам сидящих.
Женщины сожмурились. Когда Алёна раскрыла глаза, перед нею стоял молодой купчина с чистым, красивым лицом.
