Языческие обычаи, языческое понимание мира, сам дух язычества проникали в католичество. До XIII–XIV веков простонародье в Германии только частично жило в христианском мире. Множество обычаев, поверий и легенд определяли жизнь германского крестьянина. В XIII веке покойников отпевали, младенцев крестили… но до двух третей браков не венчались.
Разница между православием и католицизмом в том, что католицизм совершенно непримирим к такому народному язычеству. Во всех областях католического мира священники были не христианскими шаманами, которые вызывают духов или общаются с мертвецами, но своего рода агентами городской книжной культуры в аграрном крестьянском мире.
Этому очень помогала централизация католической Церкви. Что бы ни делалось в мире, как бы ни складывались отношения с местной властью, а священники учили тому, что никаких вампиров и русалок не существует, что ведьмы и колдуны — прислужники дьявола и что первый долг всякого доброго католика — слушать своего приходского священника, ходить в церковь и исполнять все обряды. Причем не как придется, а в строгом соответствии с требованиями Церкви на каждый случай.
Сделать христианской страной огромную разнообразную Германию было невероятно сложно. Но католическая Церковь сумела это сделать. Да так, что от всего германского язычества уже к XV веку остались одни смутные воспоминания. Что-то мелькнет в картинах Дюрера… Что-то промелькнет в «Фаусте» Гёте или у Шиллера… Но и у Дюрера символика, связанная с животными, тесно завязана на христианских святых. И у Гёте вся низшая мифология не сама по себе. Она тесно связана с дьяволом и во всем ему подчинена. Разве что у Шиллера Лесной Царь забирает жизнь мальчика, ребенка запоздалого путника. Впрочем, и путник у Шиллера не отгоняет Лесного Царя крестом и молитвой. Он попросту в Лесного Царя не верит… и платит за это жизнью сына.
Ничего похожего на Гоголя, у которого нечистая сила разгуливает вполне независимо, почти как волки и медведи, а то и врывается в церковное здание. У Гоголя, получается, и икона, и освящение храма нечистую силу не останавливает.
В старинных же немецких легендах есть обратный сюжет: где нечистая сила преследует путников, а они находят приют и спасение в храме. Там, где глядит на паперть Христос с Распятия, где стоят изображения святых, всякая нечистая сила бессильна.
Видимо, XIV век следует считать последним веком, когда в Европе еще шевелилось какое-то язычество: в этом столетии еще встречаются вещи, положенные вместе с покойником.
Договор сам по себе в западном христианстве священен. Он восходит к древнейшим магическим практикам с их логикой: «даю, чтобы ты дал». Но освящается авторитетом Господа Бога.
А. Гуревич
Итак, языческая Русь дожила до 1097 года. В этом году князь Владимир собирает князей и бояр.
— Что, язычники, веру новую принимать будем?!
— Придется, княже… Неохота, а куда денешься?
— Может, в магометане податься? — рассуждает вслух князь.
— Не особо хорошо получится, княже… Багдад далеко, нравы у мусульман непонятные, торгуем с ними мало…
— Значит, все же у немцев веру брать? Или у греков?
— Ни у немцев, ни у греков. Лучше сделать, как сделали ляхи: возьмем веру прямо в Риме. Так и у чехов было: сперва они веру взяли у греков, а потом пришлось менять на римскую. И как хорошо получилось!
— Значит, в Рим надо послов посылать…
— Надо послать. И давай скажем, княже, чтоб послали книг богослужебных и священников.
— Они пошлют, но ведь не задаром…
— Придется потратиться. А еще хорошо бы, научили нам латиняне ребят поумнее. Взять парнишек из школ, которые у нас в Новгороде и Киеве есть со времен княгини Ольги, и послать. Тоже не даром, зато будут свои священники.
Князь невольно лезет рукой в затылок. Денег нужно немало… Зато, если получится, вон какая политика хорошая выйдет.
А дальше — почти то же, что и в 988 году: крещение сначала дружины и знати, потом горожан, потом постепенно и всей громадной, малонаселенной страны. Но с тремя принципиальными отличиями:
1) новокрещеных хотя бы пытаются учить. Католик должен понимать, во что он верит!
