Во хмелю слегка
Лесом правил я.
Не устал пока,
Пел за здравие.
И умел я петь
Песни вздорные:
«Как любил я вас,
Очи черные…»
То плелись, то неслись,
То трусили рысцой,
И болотную слизь
Конь швырял мне в лицо.
Только я проглочу
Вместе с грязью слюну,
Штофу горло скручу
И опять затяну:
«Очи черные,
Как любил я вас…»
Но прикончил я
То, что впрок припас.
Головой тряхнул,
Чтоб слетела блажь,
И вокруг взглянул,
И присвистнул аж.
Лес стеной впереди — не пускает стена,
Кони прядут ушами, назад подают…
Где просвет, где прогал — не видать ни рожна.
Колют иглы меня, до костей достают.
Коренной ты мой,
Выручай же, брат!
Ты куда, родной,
Почему назад?!
Дождь — как яд с ветвей
Не добром пропах.
Пристяжной моей
Волк нырнул под пах.
Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза.
Ведь погибель пришла, и бежать не суметь.
Из колоды моей утащили туза,
Да такого туза, без которого смерть.
Я ору волкам:
«Побери вас прах!..»
А коней пока
Подгоняет страх.
Шевелю кнутом,
Бью крученые,
И ору причем:
«Очи черные…»
Храп, да топот, да лязг,
Да лихой перепляс —
Бубенцы плясовую играют с дуги.
Ох вы, кони мои, загублю же я вас,
Выносите, друзья, выносите, враги!
…От погони той
Вовсе хмель иссяк,
Мы на кряж крутой
На одних осях,
В хлопьях пены мы,
Струи в кряж лились,
Отдышались, отхрипели
Да откашлялись.
Я лошадкам забитым,
Что не подвели,
Поклонился в копыта
До самой земли,
Сбросил с воза манатки,
Повел в поводу…
Спаси бог вас, лошадки,
Что целым иду.
Мы древние, испытанные кони.
Победоносцы ездили на нас,
И не один великий богомаз
Нам золотил копыта на иконе.
И рыцарь-пес и рыцарь благородный
Хребты нам гнули тяжестию лат.
Один из наших, самый сумасбродный,
Однажды ввез Калигулу в сенат.
Я скачу, но я скачу иначе,
По камням, по лужам, по росе.
Говорят: он иноходью скачет,
Это значит — иначе, чем все.
Но наездник мой всегда на мне,
Стременами лупит мне под дых.
Я согласен бегать в табуне,
Но не под седлом и без узды.
Если не свободен нож от ножен,
Он опасен меньше, чем игла.
Вот и я оседлан и стреножен,
Рот мой разрывают удила.
Мне набили раны на спине,
Я дрожу боками у воды.
Я согласен бегать в табуне
Но не под седлом и без узды.
Мне сегодня предстоит бороться.
Скачки. Я сегодня фаворит.
Знаю, ставят все на иноходца,
Но не я — жокей на мне хрипит.
Он вонзает шпоры в ребра мне,
Зубоскалят первые ряды.
Ох, как я бы бегал в табуне…
Там не под седлом и без узды.
Пляшут, пляшут скакуны на старте,
Друг на друга злобу затая,
В исступленье, в бешенстве, в азарте,
И роняют пену, как и я.
Мой наездник у трибун в цене,
Крупный мастер верховой езды.
Ой, как я бы бегал в табуне,
Но не под седлом и без узды.
Нет, не будут золотыми горы,
Я последним цель пересеку.
Я ему припомню эти шпоры,
Засбою, отстану на скаку.
Колокол!.. Жокей мой на коне,
Он смеется в предвкушенье мзды.
Ох, как я бы бегал в табуне,
Но не под седлом и без узды.
Что со мной, что делаю, как смею?!
Потакаю своему врагу.
Я собою просто не владею,
Я прийти не первым не могу!
Что же делать остается мне?
Вышвырнуть жокея своего
И бежать, как будто в табуне.
Под седлом, в узде, но без него.
Я пришел, а он в хвосте плетется,
По камням, по лужам, по росе…
Я впервые не был иноходцем,
Я стремился выиграть, как все.
В заповеднике, вот в каком — забыл,
Жил да был козел рога длинные.
Хоть с волками жил не по-волчьи выл,
Блеял песенки все козлиные.
И пощипывал он травку, и нагуливал бока.
Не услышишь от него дурного слова.
Толку было с него, правда, как с козла — молока,
Но вреда, однако, тоже никакого.
Жил на выпасе он возле озерка,
Не вторгаясь в чужие владения,
Но заметили скромного козлика
И избрали в козлы отпущения.
Например, медведь, баламут и плут
Обхамит кого по-медвежьему,
Враз козла найдут, приведут и бьют
По рогам ему и промеж ему.
Не противился он, серенький, насилию со злом,
А сносил побои весело и гордо.
Сам медведь сказал: «Ребята, я горжусь козлом,
Героическая личность козья морда!»
Берегли козла, как наследника.
Вышло даже в лесу запрещение
С территории заповедника
