— Где!? – мученически вскрикнула Агафья.
— Так. В книжке одной…
— А ну-ка сядь! – попросила тётка приказным тоном. – Живо!
Ворожея переставила свой табурет поближе к гостю, сжала его руки своими горячими ладошками. Заглянула глубоко в глаза:
— Где взял книгу, отвечай!? Тебя как зовут?
— Андрей…
— Послушай меня, Андрей! Надо уничтожить эту книгу! Это изобретение Сатаны! То, о чём мы болтали, всё пустяки. Тебе грозит большая опасность!
— Так серьёзно? – промямлил Бутербродов. Страх предательски щекотал тело.
— Да! Сам ты не сможешь книгу убить. Принеси её сюда, и я тебе помогу. Намажь ладони раствором чеснока, базилика и сушёного укропа, прежде купи их после захода солнца на рынке… Книгу заверни в газету, так не прикасайся. Газета абсолютно сухая, ни капли воды не должно попасть на неё. Всё понял?
— Что же это за книга такая? – любопытство врача пересилило бздёж.
Ведунья зачем-то огляделась и задёрнула занавеску. Сказала тихо:
— Книга живая, её имени я не знаю!.. Любовница дьявола…
Иметь любовницу самого дьявола – это круто. Однако, если этот дьявол ревнив, то прощайся со своей жизнью, как минимум… а как максимум с душой. Бутербродову стало не хватать воздуха, затошнило. Сосуды головного мозга, не иначе… а в уши полз тревожный шепот ворожеи:
— Книга обольстила множество мужчин!.. Утречком я поговорю со своей бабушкой Тарасией. Она много лет назад встречалась с человеком, играющим с этой шлюхой... Андрей, ты приходи ко мне завтра днём, вместе с ней. Андрей!?..
— Понёс меня чёрт к Барину на пикник! – апатично произнес Бутербродов. Он проглотил тошноту, вдохнул и выдохнул. Чуть полегчало.
— Ты сказал, к Барину? – заинтересовалась тётка Агафья.
— Мой друг. А что?
Сей резонный вопрос был резонно проигнорен. Гадалка вдруг вышла в соседнюю комнату и вернулась оттуда со стаканом тёмно-зелёного зелья.
— Выпей. Это на сутки сконцентрирует твою волю.
Доктор с опаской понюхал, отпил глоток:
— Фу, ну и горечь! – усилием воли допил. Отёр губы. Вымолвил возбужденно:
— Книга вообще необычная. Читать могу только я. Берёшь её в руки и… как будто в раю. Так и тянет ею насладиться… совершить обряд во имя Её, чёрт возьми! Такое чувство возникает… — Андрей щёлкнул пальцами. – Будто книга – лучший друг!
— Иди. Не забудь про сухую газету и раствор чеснока, базилика, укропа.
— В каких пропорциях?
— Два к одному чеснока.
Андрей Васильевич вновь поднялся, подошел к выходу. Замявшись, выпалил:
— А всё-таки, что такое неразменный рубль?.. Чисто из любопытства спрашиваю. Не смогу уснуть, буду думать…
Каждое мгновение жизни уникально. Не похоже ни на что иное. Как нельзя повторить свою же улыбку точь-в-точь, так нельзя и клонировать мгновение. Неразменный рубль из той же оперы… Тётка усмехнулась:
— Деньга такая. На неё хоть весь мир можно купить.
– Да ладно! Один рубль?
— Один-то один, да непростой… — ворожея отдёрнула занавеску, мельком глянула в окно. — Даёшь этот рупь продавцу, а тому кажется, что ты заплатил кучу денег. Хоть что продаст тебе, да ещё сдачу отсчитает, сколько скажешь. А потом человек отходит, хлоп по карману, а рупь опять там. И так до бесконечности.
— Класс! – не удержался Бутербродов. – А вы сами его видели?
— Неразменный рупь никто не видел. А кто видел, тот не скажет.
Тётка Агафья шлёпнула ладонью по столу, подняла мёртвого таракана. Кинула тельце в огонь русской печи. Раздался пронзительный вопль, запахло горелой человеческой кожей.
— Лазутчик, — ответила Агафья на невысказанный вопрос, не уточнив, правда, чей. – Прошу, Андрей, будь осторожнее. С Богом!
— До свидания…
