Кухарка обняла разрыдавшуюся Амисию и прижала к своей необъятной груди, отпуская ей этот грех. Все это время, оставаясь незамеченной, за ними наблюдала Анна. Ей хотелось думать, что эта история послужит Амисии уроком: может быть, хоть теперь она поймет, что за ее взбалмошность жестоко расплачиваются невиновные.
— Стыдись: из-за тебя ни в чем не повинный человек попал в страшную беду.
Амисия и Орва, сидевшие на соломенной циновке, в ужасе отпрянули друг от друга и обернулись к нежданной свидетельнице их разговора.
— Надеюсь, — продолжала Анна, делая шаг внутрь закутка, — что когда-нибудь ты научишься думать о последствиях и перестанешь совершать безрассудные поступки.
— Отныне она будет лишена возможности «совершать безрассудные поступки»! — раздался сзади них злобный хохот.
Заслышав этот рык, леди Анна резко обернулась, но тут же отшатнулась назад и чуть не упала, споткнувшись о циновку.
Тонкие губы Гилфрея растянулись в широкой ухмылке на мясистом, сытом лице. Он подкрался как раз тогда, когда Анна отчитывала его падчерицу, и не без злорадства наблюдал, как съежились перепуганные женщины. Когда Амисия заносчиво вскинула голову, он провозгласил, смакуя свои слова:
— К концу недели она пойдет под венец. Я сам выберу ей такого мужа, который ее приструнит раз и навсегда. До той поры у дверей моей драгоценной супруги будет стоять стражник, оберегая ее уединение, а возле этой непутевой сумасбродки, — он презрительно махнул рукой в сторону Амисии, — день и ночь будет находиться Мэг.
Стоило ему упомянуть имя злобной старухи, как она сама тут же высунулась из-за широкой спины хозяина. Прислужница Темного Лорда, скрюченная, с испещренным морщинами лицом и колючими бесцветными глазками, внушала не меньший страх, чем ее господин.
У Амисии сердце ушло в пятки, но она не подала виду. Отчим наверняка предвкушал, как она станет убиваться, узнав о предстоящем позорном венчании с каким-то отвратительным старикашкой, который увезет ее в чужие края. Она лишь на мгновение зажмурилась, когда до нее дошло: больше ей не суждено увидеть Галена!
— Молчаливое неповиновение тирану служит доказательством вашей отваги и сплоченности. — Бледный свет луны освещал могучую фигуру Галена, стоящего на груженой повозке посреди собравшейся на просеке толпы. В тишине предрассветного леса его негромкие, но отчетливые слова были слышны каждому. — Наберитесь решимости: ваше отсутствие будет недолгим, но барон Гилфрей на своей шкуре почувствует, каково обходиться без крестьян, чьим трудом он кормится.
Женщины в молчании прильнули к своим мужьям, дети уцепились за материнские юбки. Ни веточки не хрустнуло под ногами. Все были бы и рады проучить лорда, но страх оказался сильнее. Как приказал им Эдгар, они сложили свои скудные пожитки в телегу, но многие терзались сомнениями и готовы были отказаться от этой опасной затеи.
— Разве у нас есть выбор? — обратился к односельчанам Эдгар. — Неужели мы станем ждать, как стадо баранов, пока нас прирежут? Или будем безропотно глядеть, как горят наши хижины? А может, мы сделаемся предателями и наведем барона на след того, кто пришел к нам как друг, да еще спас от расправы крепостного, нашего собрата? — Он кивнул в ту сторону, где стоял Рэндольф. — Неужели мы предадим того, кто нас накормил и дал нам надежду?
— Не просто надежду, а клятву. — Голос Галена перекрыл прокатившиеся по толпе шепотки. — Клянусь святым крестом, ждать вам совсем недолго: скоро придет ваш настоящий лорд, который отнимет у Гилфрея земли, захваченные обманом и кровью.
При упоминании о загадочном неизвестном лорде толпа замерла. Как же такое может быть? Ведь у барона Конэла остались только жена и дочь. Или речь идет о чужаке, который польстится на богатое приданое? Или о незаконнорожденном сыне? Да всяко лучше, чем нынешний лютый хозяин. Многие стали согласно кивать, а потом из толпы раздались одобрительные возгласы.
— Но куда податься нам, крепостным? — Этот вопрос задала простая с виду женщина, в глазах которой угадывался природный ум и твердый характер. — Любой знатный лорд сочтет своим долгом вернуть нас на расправу барону.
