— Смотри, вот и они, — шепнул Гален, сжимая руку Амисии под взглядом отца. — Но если бы не ты, спасать меня было бы уже поздно.
У Амисии перехватило дыхание, когда она со всей отчетливостью осознала, что ее любимый был на волосок от верной смерти. Гален почувствовал ее волнение и заговорил так, чтобы слышала она одна:
— Ты сохранила мне жизнь, призвав на помощь Карла и Уилла. — Под его ласковым взглядом потемневшие глаза Амисии снова засветились мягким медвяным блеском. — Я у тебя в неоплатном долгу. — Невзирая на любопытство толпы и даже на приближение воинов, Гален наградил Амисию страстным поцелуем, которому она не могла, да и не хотела противиться.
— Этому не бывать! — Гилфрей со всего размаху хлопнул ладонью по гладкой деревянной ступеньке, чтобы только напомнить о себе всем присутствующим. — Я не склоню головы перед знаменами Таррента! — От слепой ярости у барона помутился рассудок: разве мог он подкрепить свой воинственный клич ратным делом? Ему оставалось лишь метать злобные взгляды то на предводителя отряда, то на Галена с Уиллом.
— При чем тут знамена Таррента? — равнодушно спросил Гален, отпуская от себя Амисию.
До сих пор Гилфрей не удосужился повнимательнее всмотреться в лица вооруженных людей, которые повергли его ниц. Только теперь до него дошло, что это были — все, как один, — крестьяне из деревушки Брейстон.
— Над тобой одержали верх жители Райборна, которых ты довел до крайности. Точно так же растерял свою власть и твой король: его губит непомерная алчность и гордыня.
Гилфрею нечего было возразить. Он отвернулся от Галена и оказался лицом к лицу с тремя всадниками, которые спешились и приближались к нему. Первым, кого он узнал, был… Фаррольд. Фаррольд! Стало быть, его отпрыска втянули в эту подлую смуту!
— Презренный выродок! — обрушился Гилфрей на сына. — С этой минуты ты лишен наследства. Подыхай в нищете! Никто не возьмет к себе на службу рыцаря, который предал родного отца. — Вся желчь барона выплеснулась на Фаррольда потоками брани. — Тупая башка! Кретин! А ведь мог бы стать основателем династии, прославить свой род. Мог бы по праву взять в свои руки все поместье Райборн!
— Ошибаешься, у него нет такого права, — негромко, но твердо возразил молодой рыцарь, выступая вперед. Он снял шлем, затем стянул с головы подшлемник и тряхнул густыми каштановыми волосами. — По закону поместье принадлежит мне.
Леди Сибилла, которая стойко переносила все испытания последних дней и лишь истово молилась у себя в опочивальне, едва не лишилась чувств. Хорошо, что Анна вовремя успела ее подхватить; Амисия тоже бросилась на помощь.
— Сгинь, нечистая сила! — задохнулся Гилфрей. — Ведь ты убит. Мертвецы не поднимаются из земли!
— На сей раз по-твоему не вышло, — отозвался молодой рыцарь. — Ты убил моего отца, это верно, однако до меня твои руки не дотянулись.
Сибилла судорожно вздохнула. Все происходящее казалось ей призрачным видением. Рыцарь, склонив голову набок, приблизился к ней:
— Матушка?
Сибилла оторопела. Ей на выручку опять пришла Анна:
— Не сомневайся, Сибилла, этот юноша — твой сын, брат-близнец Амисии. Мэг унесла его новорожденным младенцем прямо из колыбели и бросила в лесу на верную смерть. — Даже теперь, спустя много лет, Анна с содроганием вспоминала тот жуткий час.
Во дворе снова воцарилась полная тишина. Все обратились в слух, жадно ловя каждое слово.
— Из окна твоей спальни я увидела, как Мэг уносит младенца, и тут же послала следом за ней Джаспера. Он подобрал ребенка и отвез его к другу Конэла, графу Тарренту.
Из горла барона вырвался надтреснутый вопль. Сэр Джаспер вместе с Эдгаром подхватили Гилфрея под мышки и без всяких церемоний оттащили в сторону, освободив место для тех, кого так давно ожидали в замке.
— Мы пестовали его, как родного сына, — впервые заговорил граф; он стоял позади своего воспитанника, положив руку ему на плечо. — Из него получился доблестный рыцарь: Конэл мог бы им гордиться.
Сибилла безмолвно переводила взгляд с забытого, но такого знакомого лица старинного друга на другое знакомое лицо — точный портрет ее покойного мужа в молодости. По ее щекам стекали слезы. Она усердно молилась за свою дочь — и свершилось чудо: Амисия осталась цела и невредима, да впридачу обвенчалась с достойнейшим человеком. Но чтобы ожил Конэл — об этом она не смела и помыслить!
