Молодое чувство, сильное, пылкое, беспрепятственное охватило их обоих. Нина и моряк еще и еще танцевали, не разлучаясь, не отпуская рук. Неизвестно куда подевалась Зина Ивановская и ее подруги, где притаилась или с кем танцевала Алла Пиклун, куда исчезли все остальные красавицы с мягкими нежными руками — на площадке были только он, она и музыка.
— Спокойнее, тут пройдем мягче, — говорил юноша, и Нина замедляла темп, тая от русского говора, от его глуховатого баритона, от этой волшебной музыки, слышимой только ею.
— Теперь в другую сторону, вот так — с прогибом, — и они вращались, изменяя направление, все больше и легче понимая друг друга, проникаясь сознанием общего действа, уже сплотившего их, слившего в одно целое, связавшего такой очевидной нерасторжимостью, что возникало недоумение: как они жили без этого раньше.
— Следующий танец тоже мой? — слышала она и сдержанно кивала головой, а сама при этом замирала, умирала от его голоса, чуть глуховатого, густого — желанного.
И чудилось ей в нем что-то давнее, утраченное, дорогое, но вот опять счастливо обретенное, и от счастья того обретения рождались грезы о счастье, неизведанные ею раньше. Сладкие грезы любви…
— Меня зовут Юра, — вдруг услышала она, а дальше и вообще чуть не упала: — Нина, ты не узнаешь меня? Я же Юра Артемов, мы с тобой вместе учились в школе.
— Да, — прошептала Нина. — Теперь конечно. Но сначала… эта форма. И потом — ты так вырос… — а сама не помнила его, только узнавала в неуловимых чертах, в жестах и пластике, в мимике, в чем-то с такой болью и так давно покинувшем ее, чему она не знала определения.
Юра подпевал мелодиям и так добросердечно, так улыбчиво, так великолепно-милостиво не замечал, что нравится ей. Делал вид, что не замечал. И надеялся, что нравится. Нина, как во сне, в сказке растворялась в его словах, в музыке их произнесения. Ничего больше не надо!
После танцев, гуляя до утра, они бродили оживающими окраинами Славгорода, еще такими жалкими и беспомощными в своей наготе, как только что вылупившийся птенец.
Да, это был юноша-мечта, юноша-совершенство, прекрасный и блестящий Юрий Алексеевич Артемов, старший матрос с линкора «Новороссийск» — флагмана Черноморского флота.
Часть 3. Прощание с юностью
Юрий, Юра, Юрочка…
Так и не вспомнилось Нине, что она вместе с ним начинала ходить в школу, в один класс. Но разве это важно? Четыре года они виделись ежедневно. Но между тем временем и этим, в котором встретились снова, лежали годы с неисчислимыми горестями, кровью и смертью — и все забылось! Война искалечила и укоротила их детство, зато удлинила взрослые пути и развела в разные стороны. В пору оккупации Нина оставалась в Славгороде, а Юру дедушка и бабушка Артемовы, родители его покойного отца, забирали в другое село.
После войны он на два года раньше Нины вернулся в школу и в 1946-м окончил семь классов. Как видим, у них совпал и последний школьный год, они снова учились в одних стенах, но теперь он был выпускником неполной средней школы, а она — какой-то там пятиклашкой.
Юра тоже вырос в дружной, многодетной семье, тоже — сирота. Его отец Алексей Васильевич Артемов умер в 1940 году от осложненного аппендицита, и мама, Вера Сергеевна (в девичестве Ивановская), осталась вдовой с четырьмя малыми сыновьями на руках: Юрием 1931 года рождения, Алексеем 1933 года рождения, Александром 1935 года рождения и Василием 1940 года рождения. Так вот, Юра был у нее самым старшим, опорой и надеждой.
После окончания семи классов он поступил в ФЗУ (фабрично-заводское училище) при Днепропетровском трубопрокатном заводе имени Карла Либкнехта. Здесь три года соединял учебу с работой, получил не только полное среднее образование, но и рабочую профессию — токарь 5-го разряда.
Работать начал в 1949 году, а через год, осенью 1950-го года, Юру призвали в армию. В военкомате сразу обратили внимание на его рост — 195 сантиметров. И при этом никакой диспропорции, удивительная гармония тела, приятные черты лица и идеальная пластика движений, хоть и немного скованная. Но это по молодости. Главное, что никакого зазнайства, никакой кичливости, словно юноша и не подозревает, что хорош собой, как бог. Просто драгоценный экземпляр.
