— Сукин ты сын, Кэллаген, — выругался Эмпли.
— Человека, который уверен в своей матери, не оскорбишь, обозвав сукиным сыном, — возразил тот. — Может быть, ты не только хочешь обозвать меня, но и возмечтал воткнуть мне нож между ребер, но на твоем месте я бы воздержался от этого, а делал то, что я тебе посоветовал. Повторяю, если я увижу тебя снова, пеняй на себя. А теперь исчезни.
Эмпли несколько секунд разглядывал Кэллагена. Затем грязно выругался и скрылся в темноте.
Кэллаген некоторое время оставался стоять, прислонившись спиной к ограде теннисного корта. Затем закурил сигарету. Настроение у него заметно улучшилось.
Сыщик, стараясь держаться в тени деревьев, вернулся на место, где оставил машину, уселся в салон и задумался о Корине. Эта красотка давала немало поводов к размышлению. Похоже, что она большой мастер интриги и умеет первоклассно манипулировать людьми и событиями, может, Корина и есть пружина, движущая всеми действиями?
Кэллаген попытался собрать воедино отдельные куски мозаики, имеющиеся в его распоряжении, попробовал придать смысл отдельным необъяснимым пока эпизодам происшедших событий и решил, что к этой истории надо подходить аналитически: сначала надо найти «х», а выяснив, кто скрывается за «х», можно говорить о мотивах его поступков. А вот как раз мотивы были весьма неопределенны или только представлялись таковыми, пока не собрано достаточно информации. Они вполне могли лежать на поверхности, если знать, кто же скрывался за этим «х».
Но кое-что, допустим, он уже знал. Во всяком случае, было известно, что сразу после ссоры Корина спустилась в холл. Она знала о намерении отчима позвонить в контору детектива и не упустила возможности подслушать разговор полковника с Николлзом, значит, ей было известно и о предложении Николлза позвонить мне в ночной клуб.
Девушка времени не теряла и немедленно поставила в известность о происшедшем своего друга Люсьена Донелли. Она предупредила его, что, вероятно, в течение ближайшего часа ее отчим сделает попытку дозвониться до Кэллагена. Она объяснила Донелли, что этот разговор не должен состояться, так как может представлять смертельную опасность для них обоих. Надо полагать, Донелли согласился с нею и тоже не стал медлить. Он переговорил с Эмпли, который, в свою очередь, вспомнил о Ла Валери, состоявшей членом того же клуба. Эмпли отыскал Гриллина, а тот позаботился обо всем остальном. Валери подбросила наркотик в его выпивку и сорвала этим разговор с полковником. Оставался вопрос — на кой черт все это было нужно? Какими мотивами руководствовалась Корина? Если она была автором плана, а, скорее всего, так и было, у нее должны были быть более чем веские основания для этого. Корина не могла не понимать, что рано или поздно полковник осуществит свое намерение. Следовательно, за это время должно было произойти какое-то серьезное событие, которое снимало опасность, или… Она была уверена, что к вечеру следующего дня полковник будет мертв и, таким образом, мое внимание исключается.
Второй вариант был, по мнению Кэллагена, более вероятен, но вовсе не исключалось, что Корина старалась выиграть время ради того, чтобы выяснить, что за бомба заключена в письме, адресованном полковнику.
Она слышала, как ее отчим говорил об этом: в разговоре с Николлзом после фразы о необходимости встречи с Кэллагеном, он обронил несколько слов о письме, содержание которого вызвало гнев, если не сказать больше. Корине нетрудно было догадаться, что существовала прямая связь между содержанием письма и намерением полковника обратиться к детективу, чем угрожал Стенхарст во время обеда. Следовательно, письмо содержало сведения о Виоле или Корине, а скорее всего, о них обеих. Собиралась ли Корина, не останавливаясь ни перед чем, ознакомиться с письмом прежде, чем у полковника появится возможность переговорить с Кэллагеном?
Это, по мнению Кэллагена, было достаточно правдоподобно. Известно, что, когда вы находитесь в полном неведении относительно чего-то, что должно взорваться и принести вам крупные неприятности, вы не очень стесняетесь в выборе средств.
