Вокруг было так красиво: ровная прямая полоска просоленного песка, потемневшего у воды, там где на него накатывал прилив, и никого вокруг. Казалось, она сливалась с длинным мысом, уходившим налево до самого горизонта, а справа песок постепенно переходил в мангровую низину, откуда доносился запах гниющих водорослей. Вода напоминала красочный мазок на белом холсте: прозрачная, как стекло, бледно-зеленого цвета, в ней чувствовалась спокойная глубина. Далеко в море виднелся риф, так что горизонт был скрыт от глаз гребнями белой пены разбивающегося прибоя.
— Это пляж для больных, — сказала сестра Лэнгтри, присев на корточки. — Утром сюда ходить не положено, поэтому сейчас он пуст. Но днем, между часом и пятью, он в вашем распоряжении. Я не смогла бы привести вас сюда в это время, потому что, пока больные здесь, женщинам заходить запрещено. Таким способом армия экономит на купальных костюмах. Дежурные и младшие офицеры тоже здесь купаются, в эти же часы. А мне этот пляж просто Бог послал. Для моих мужчин это такое развлечение, без него они никогда бы не поправились.
— А у вас есть пляж, сестренка?
— Весь берег по ту сторону косы наш. К сожалению, нам не так повезло, как вам. Старшая сестра против купания нагишом.
— Вот старая зануда.
— Доктора и начальство купаются на отдельном пляже, тоже с нашей стороны косы, но от нас они отделены мысом. Пациенты из офицерского состава могут пользоваться и тем и другим пляжем.
— А докторам положены купальные костюмы? Сестра Лэнгтри улыбнулась.
— Честно говоря, не выясняла. — У нее затекли ноги, и она посмотрела на часы, чтобы у нее был предлог подняться.
— Пора возвращаться. Сегодня, правда, обходов быть не должно, но я еще не научила вас делать складки на сетке. У нас как раз есть час до ленча.
— Да зачем мне целый час? Я быстро схватываю, — сказал он и неохотно поднялся, с явным нежеланием прерывая удовольствие настоящего общения с женщиной.
Но она качнула головой и двинулась в обратную сторону, так что он вынужден был последовать за ней.
— Можете мне поверить, вам понадобится значительно больше часа. Пока вы не познали секреты драпировки противомоскитной сетки, считайте, что вы не познали мир. Если бы я знала, каковы будут последствия, я бы предложила полковнику Чинстрэпу использовать «Драпировку старшей сестры» в качестве теста на ментальную дееспособность.
— Как это? — он догнал ее и пошел радом, стряхивая с брюк песок.
— Не все пациенты отделения справляются с этим. Бенедикт, например, не может. Уж как мы пытались научить его, и он сам очень старался, но все равно не смог уловить, как должны свешиваться складки, хотя ум у него достаточно острый. Какие только причудливые и интересные вариации он ни сочиняет на тему «Драпировки старшей сестры», все равно у него ничего не выходит.
— А вы всегда откровенно высказываете свое мнение о других, правда?
Она остановилась и серьезно посмотрела на него.
— А какой смысл поступать иначе, Майкл? Поймите, нравится вам это или нет, подходите вы как пациент или нет отделению «Икс», считаете ли, что вы принадлежите к ним или нет, но отныне вы его часть, и так будет до тех пор, пока мы все не разъедемся по домам. И вы очень скоро поймете, что здесь в «Иксе» мы не можем позволить себе роскошь говорить иносказательно.
Майкл кивнул, но промолчал, глядя на нее с таким видом, будто оценивал, насколько возросла ее стоимость в свете новых событий, но вместе с тем в его взгляде было больше уважения и почтительности, чем она видела вчера.
Помедлив секунду, сестра Лэнгтри опустила глаза и снова двинулась вперед, только теперь она шла значительно медленнее, как бы прогуливаясь, а не своим обычным быстрым шагом. Это было большим удовольствием — разорвать привычный ход событий, и ей нравилась его довольно прямолинейная манера разговаривать. С Майклом ей не надо было вникать в его чувства, она могла расслабиться, как если бы они познакомились где-нибудь в обществе.
Но уже очень скоро — слишком скоро — из-за угла одного из заброшенных корпусов показалось отделение «Икс». У входа стоял Нейл, поджидая ее, и это вызвало в сестре Лэнгтри смутное раздражение. Он был похож на чрезмерно заботливого родителя, чье чадо впервые возвращалось из школы самостоятельно.
