Пошла Мария Петровна. Она была деревенская, но за двадцать лет жизни в городе отвыкла много ходить и быстро устала.
Вот шла она, шла, будто не то что десять, а все пятнадцать километров прошла, а ни двух сосен, ни березовой рощи не видно.
Солнышко за лес закатилось, холодком потянуло.
«Хоть бы живой человек повстречался», - думает Мария Петровна.
Но вначале, как она шла, встречные были, а теперь - никого. Жутко стало, а ну как волк выскочит?.. Может, две сосны она уже давно прошла, а может, они еще далеко...
Совсем стемнело... Что делать? Возвращаться? Так до станции только к рассвету доберешься. Вот беда-то!
- Святитель Николай, погляди, что со мной стряслось, помоги, родненький, ведь меня волки на дороге загрызут, - взмолилась Мария Петровна и от страха заплакала. А кругом - тишина, ни души, и только звездочки на нее с темнеющего неба смотрят...
И вдруг где-то сбоку громко застучали колеса.
- Батюшки, да ведь это через гать кто-то едет, - сообразила Мария Петровна и бросилась на стук. Бежит и видит, что справа две сосны стоят, и от них - тропочка. Проглядела!
А вот и гать. Ой, счастье какое!
А по гати стучит колесами небольшая таратайка, запряженная в одну лошадь. В таратайке старичок сидит, только спина видна и голова, как одуванчик беленький, а вокруг нее - сияние...
- Святитель Николай, да ведь это ты сам! - закричала Мария Петровна и, не разбирая дороги, бросилась догонять таратайку, а она уже в лесок въехала.
Бежит Мария Петровна что есть мочи и только одно кричит:
- Подожди!..
А таратайки уже и не видно.
Выскочила Мария Петровна из лесочка - перед ней избы. У крайней старики на бревнах сидят, курят. Она - к ним:
- Проезжал сейчас мимо вас дедушка седенький на таратайке?
- Нету, милая, никто не ехал, а мы тут, поди, уже час, как сидим.
У Марии Петровны ноги подкосились - села на землю и молчит, только сердце в груди колотится и слезы подступают.
Посидела, спросила, где сестрина изба стоит, и тихо пошла к ней.
Клев был плохой. - Посидим еще полчаса и начнем собираться домой, - предложил Иван Николаевич. - Ладно, - неохотно согласился я. - Уж больно хорошо было сидеть над спокойным, будто дремлющим Донцом, смотреть на противоположный гористый берег и, ни о чем не думая, наслаждаться склоняющимся к вечеру июльским днем.
Сзади нас раздались голоса и приглушенные травой шаги. Я обернулся. Четверо мужчин и женщина, по-вдовьи повязанная черным платком, подошли к нам.
- Здравствуйте, Павел Петрович! Узнаете? - обратился ко мне высокий широкоплечий парень.
Я поправил очки, посмотрел на спрашивающего и протянул руку:
- Воскобойников Вася, здравствуй! Помни, что еще не было такого случая, чтобы я забыл кого-нибудь из своих старых учеников. Зачем это вы целой ватагой пришли, что случилось?
- Горе, Павел Петрович: старший брат утонул. Десять дней его искали, весь Донец перебаламутили, верно, унесло. Перестали искать - и тут вдруг братниной вдове Наталье, - Вася указал на женщину, - приснилось, что пришел к ней муж и сказал, будто искать его надо здесь, напротив горы, в корнях у дуплистой березы. Конечно, никто ее словам веры не дал, а он ей через день опять приснился, а сегодня - отцу, да еще сказал, чтоб торопились, а то его раки объедать начинают. Батя человек твердый, но тут расстроился и стал нас просить: «Идите, хлопцы, еще раз поищите». Нам и смешно, и стыдно по бабьему сну идти искать, но старик так просил, аж плакал.
- Уважь, Вася, отца и вдову тоже, поищи, - посоветовал я.
- Да придется. Только мы вам сейчас всю рыбу испугаем, потому что искать будем недалеко от вас.
- Ничего, ничего, мы рыбалку уже окончили. Василий со своими спутниками ушел, а мы стали собираться домой.
- Темный еще у нас народ, ах, какой темный! В сны верят, в явление покойников, - сокрушался Иван Николаевич, сматывая леску.
- Да, - грустно согласился я, - много еще суеверий держится в народе.
Вдруг к нам донесся истерический крик женщины:
- Петенька, Петенька! - а потом ее неистовый плач.
- Неужели нашли? - вздрогнул Иван Николаевич.
Судя по плеску воды и возбужденным голосам, было ясно, что нашли утонувшего. Бросив удочки, мы пошли к ним.
