Непотопляемая Атлантида - страница 50

ЯФФА – древний город, объединенный с Тель-Авивом. Но это и ава-ава = хава = еда (хавать = есть), по-еврейски яффа – это ещё и фирменное название апельсинов и грейпфрутов. КОЛ – голос (к = г – глухой и звонкий звук, фактически одно и то же). КНЕССЕТ – собрание, заСЕДание; но и парламент. Отчетливо слышен корневой слог «сет» – сидеть, в анг. «место», СЕДалище в русском. КИБУЦЦ – община, сельхоз. кооператив, но это и «копацца» (в земле) – именно так мы и говорим про сельского жителя: он «копается в земле», (продвинутые родители в советское время детям говорили: «Учись, а то всю жизнь будешь в земле КАПАЦЦА», картошку копает… копает землю… НОШЕР – так называют еврейских эмигрантов, которые использую Израильскую визу лишь для транзита и едут в США, Канаду и другие богатые страны. То есть ведут себя так, как обычно ведут и наши нувориши (три согласных Н,Ш,Р – совпадают). Олим(п) – это пристанище эмигрантов (из древней Руси). ПАЛЬМАХ – на иврите аббревиатура «ударные роты», но это и русское ПАЛЬить и МАХать, именно так ведут себя впереди бегущие: машут рукой, другой палят из оружия и кричат «за мной!» САБРА – человек, родившийся в Израиле, на своей Родине, но это и соборянин, житель Собории.

ШАЛИАХ – человек, занимающийся сбором средств для поощрения аллии (эмиграции), но это и «жалях» = жалельщик = правозащитник, делает то же самое.

ШАЛОМ – приветствие, но это и салям = салют-привет. СИОН – символ Израиля, учитывая что с = ш, прочтем справа налево, по-арабски: СИОН = НАШИ (земли).

Как видим, древне-еврейский язык (иврит) вполне похож на русский, и его можно без особых натяжек называть диалектным искажением русского языка. Идиш (современный ерврейский язык) является во всех своих разновидностях, диалектом других языков, несущим особенностех тех мест, где конкретно проживали эти евреи. То есть сначала евреи (древние иудеи были русскими – говорили на русском языке, а потом уже расселились по всей планете.

Вот что здесь для нас интересно: два произведения, написанные по одному первоисточнику, наглядно демонстрируют нам, как это делалось – как фальсифицировались источники и почему большинство из них нам известны только в списках, но не в оригинале. Греческая «Повесть о начале Москвы» была опубликована Лопарёвым по рукописи, зарегистрированной в книгохранилище под номером 176 из собрания константинопольского Святогробского подворья. Параллельный анализ «Сказания об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы», которое отождествляется как оригинал греческого текста, и единственного известного в то время списка, показывает весьма недвусмысленно, что есть в этих текстах столь существенные расхождения, что объяснить это можно только признав, что автор повести имел в руках совсем иной текст. Кроме того, список так сильно поврежден и сделан таким вопиюще небрежным переписчиком, что нельзя не заподозрить умысел – скрыть некую информацию, затруднив её прочтение, или подменить фактически другой. Немного истории: в 17 веке в Москве было переведено немало тогдашних русских текстов на греческий (это и «Путешествие через Сибирь в Китай» – о тогдашних русских научных экспедициях, и «Повесть о начале Москвы», они сейчас почти все хранятся в Афинах); в сопроводительных замечаниях к ним как раз довольно часто встречаются ссылки на то, что именно (при обратном переводе) было сделано по заказу автора перевода Хрисанфа Лопарева. Таким образом, легко видеть, что ещё в 17 веке на Руси бурлит кипучая научно-исследовательская жизнь. Греческие ученые и переводчики – также свои на русской земле. Здесь культурная столица мира. Вот весьма скромный перечень названий работ – научных отчетов: «Зимний путь из Москвы в Сибирь до Тобольска», «Описание путей, от царства Московского простиравшихся на большие расстояния», «Описание путей Сибирского царства по рекам и по суше», «Описание Каспийского моря» (дан подробно разработанный маршрут от крепости Яик в Индию, перечень входов в Каспий и сухопутных окружных маршрутов с указаниями длительности пути на отдельных этапах), «Федора Байкова путешествие по Китаю в 7183 году» (вы помните, что русские продолжали вести свой счет времени – от начала сотворения мира (Рима – цивилизации) по-старому, с разницей более чем 5 тысяч лет). «Описание Сибирского государства от хребта Торгочинского до города Пекина», «Описание города Пекина», «Об извещении Китайской земли и глубочайшей Индии», тут же «Сказание о Ермаке»… Так что описаны эти земли вполне научно, подробно, глазами опытных путешественников, а не просто любознательных людей, которых какими-то ветрами занесло в экзотические земли, как у нас любят изображать «Хождение за три моря» К примеру, Козьма Иврит (иеродиакон московского монастыря св. Николая), (Кузьма-еврей, иудей = атий = античный атаман), его считают греческим книжником, переводит Киево-Печерский Патерик. «Повесть о Москве», её перевод на греческий, также писаны рукой Козьмы. Интересно, как называется Иерусалим в кодексе, включающем и нашу повесть, – это «христошественный град». Смысловой оттенок понятен – город не простой, а специальный, преремещается, шествует вместе со Христом. То есть это – Божий Град, скорее мистический образ, а не цивилизационное устройство из камня и кирпича. Так вот, возвращаясь к собранию переводов Козьмы Иврита, заметим, что пристальное изучение этих переводов ясно показывает, что: одни тексты остались в переводах Козьмы, это части 1, 2, 4, 5, 6 и 8, а вот 2 и 7 явно писаны другим писцом и переводчиком. Правка же сделана и вовсе третьей рукой. Кроме того, несложно заметить, что писаны тексты кодекса в разное время: нет единой нумерации кодекса, большинство текста вообще без указания номеров страниц, и только часть 7 имеет отдельную нумерацию. Далее: переход от одного писца основного текста к другому совпадает точно с началом нового произведения и новой тетради, чем и объясняется множество чистых, недописанных листов в отдельных тетрадях. И главное: разные тетради пребывают в разной степени сохранности – одни явно старее других. Особенно этим грешат две тетради, содержащие «Повесть о начале Москвы» – они, к тому же, ещё и сильно отсыревшие. Под частью 2 стоит дата:15 июня 1693 года – в новом летоисчислении), а в первой части – дата написания более поздняя. Есть также и множество примеров перепада почерка и аккуратности письма уже среди самих текстов – вполне может быть, что это цензурные вставки. И вообще, вся «Повесть о Москве» написана крайне небрежно и неразборчиво. О различии судеб отдельных частей кодекса говорит и весьма неравномерная правка составных частей. Опять же, наиболее интенсивно правилась «Повесть о начале Москвы», много исправлений было сделано в ходе работы над переводом (поверх основного текста, на полях). Есть много замен первоначальных фраз на другие, с иным оттенком. Многие русские слова, не имеющие аналогов в греческом (слова «бечева», «шест», «проток», «юрт», «займище», «кочевье» и др.), не переводятся, а просто переписываются русскими или греческими буквами, а этого никак не должно было случиться, если бы автором записок (оригинала) был грекоязычный персонаж. А ведь это выдается за подлинные записки просвещенного грека! Интересно, что и топонимии (местные названия) тоже переводятся, можно сказать, от балды – часто в согласовании с контекстом, то есть – по смыслу. Вот всё это и наводит на мысль, что грек-переводчик испытывал большие трудности при переводе и что русские тексты были изначально написаны русскими авторами, а не переведены на русский с греческого, а потом опять на греческий (а ещё потом – опять на русский). Иначе с чего бы это грекам мучиться переводом своих же греческих слов? Отсюда, вероятно, и путаница в старинных текстах – типа белки, растекавшейся по древу. Впрочем, такое предположение мы уже высказывали в разделе 1. Но тогда это было лишь нашим дерзким предположением.