Непослушных детей не бывает - страница 15
Взрослые понимают, что все эти происшествия безопасны. А вот ребенок может воспринимать как угрозу, например, другого малыша со сжатыми кулаками, и тело отреагирует стрессом.
Дело в том, что у детей не всегда срабатывает реакция «бороться — бежать — замереть». Так что же им делать? Они не умеют выражать эмоции, поэтому вынуждены «проглотить» новые переживания и подавить их в себе. Мы уже знаем, что стресс — это не просто чувство. В организме остаются гормоны стресса, которые разносятся кровотоком. Можете ли вы теперь себе представить, каково вашему ребенку в возрасте до пяти лет?
Вспомните, когда вы испытывали стресс? В каких ситуациях? Возможно, это было связано с публичным выступлением или собеседованием. Или вам впервые пришлось делать что-то сложное. Наши тела реагируют так же, как тела детей: у нас может пропасть аппетит, в животе проснутся «бабочки», голова затуманится или закружится, дыхание станет поверхностным. Как дать выход накопившемуся стрессу? Мы можем пробежаться, сходить в тренажерный зал или выбрать какой-то другой вид активности, чтобы высвободить эмоции.
Но что же происходит с детьми? Этот вопрос я уже ставила в предыдущей главе. Малыши не могут избавиться от стресса до тех пор, пока не почувствуют себя в безопасности.
А когда это может произойти? И кто даст ощущение защищенности? Это случится, когда вы наконец окажетесь рядом. Когда дети увидят вас, свое убежище, человека, которому они доверяют больше всего на свете.
Ну и что мы делаем, если видим «истерику» или «непослушание»? Мы наказываем ребенка. Как раз тогда, когда больше всего ему нужны.
Итак, «дикие» ясли. Уилбур лежит, плюхнувшись в грязь. Что вы видите? «Непослушного», «избалованного» мальчика, который закатил скандал из-за апельсина? Или ребенка, нуждающегося в утешении, подавленного физически и психологически? Малыша, у которого «пожарная сигнализация» сработала по полной. Конечно, дело не в апельсине.
Признаюсь, я была огорчена тем, что все это происходило прилюдно, но теперь, когда мой мудрый совиный мозг взял верх, я почувствовала уверенность, поняла, что делать.
Я опустилась на колени рядом с Уилбуром к самой грязи и чуть громче обычного воскликнула:
— О-о-о!
…Словно я, глупенькая, только что о чем-то догадалась.
Певучего тона моего голоса было достаточно, чтобы Уилбур поднял глаза.
— О-о-о! Забывчивая мамочка! Ты хотел апельсин?!
В подобной ситуации нужно использовать как можно меньше слов. Уилбур все еще был под мощным влиянием бабуина, поэтому мне пришлось буквально прорываться, чтобы наладить контакт. И он появился после слова «апельсин». Это было единственное, что успел произнести Уилбур, и самое важное для него на тот момент.
«Она понимает меня!» — бабуин остановился как вкопанный. Мы наладили связь, и я знала, что должна действовать быстро.
Протянув руку, я спросила, не хочет ли он пойти со мной. Поразительно, но Уилбур перестал плакать и просто встал. Я даже пошатнулась — настолько невероятной была перемена!
Мы с моим маленьким человечком, держась за руки, уходили от толпы, и я наконец расслабилась. Полностью завладев вниманием Уилбура, чтобы усилить эффект, я ударила себя яблоком по голове.
— Смотри, Уилбур, яблоко говорит мне: «Как же так, мамочка?!»
Уилбур хихикнул.
Еще один удар по голове. На этот раз, изменив тембр, я заговорила глупым, писклявым «голосом яблока», изображая, как оно сердится:
— Уилбур хотел апельсин! Зачем ты принесла меня?!
Взрыв смеха Уилбура был как лекарство. Юмор снял напряжение. Мы, смеясь, бежали по дорожке. Я держала яблоко перед собой, а оно «отчитывало» меня: «Ну ты же знала, что дома есть апельсины!» Затем яблоко «спросило» Уилбура, не хочет ли он поиграть в листьях. Ребенок с радостью выхватил фрукт из моих рук, откусил и потянул меня к большой куче листьев со словами:
— Мамочка, давай поиграем!
Что-то изменилось в наших отношениях: чувство связи между матерью и сыном стало глубже. Похоже, тогда родилось что-то новое. Мой трехлетний ребенок понял: мамочка не будет сердиться и может снять боль, даже если страдания кажутся худшим, что есть на свете.
