– Верно, что «временно»?
– Верно, что «оккупированных».
Я уставился на Алексея, не зная, как реагировать.
– Лёш… А тебя не очень… заносит?
Теперь пришла очередь ему на меня уставиться. Он смотрел недолго – секунду-две. Но очень испытующе. А потом уверенно произнёс:
– Нет, Серёг, не очень. В самый раз.
– Ладно, не бери в голову. Я так… Но ты объясни: здесь погранзона, упирающаяся в море, и сюда – нельзя. Там тоже море. Но туда – можно. В чём разница-то?
– Говорю ж, зона отдыха. Отдыхать людям где-то надо? Надо. Во-о-от. У меня лес до уреза воды. А там – пляж, дюны… Местность открытая. Просматривается. Кстати, тоже моя зона ответственности, но – не погранзона. Не режимная. Патрулируем только. Но сегодня соваться – себе дороже… Ну, поговорили и будя. Передохнул? Полезли дальше – Лиго смотреть. Вот эту кучу справа обогнём и будет тебе… Лиго!
И мы стали карабкаться дальше. За Айсаргом уже – пёс сам сообразил, куда мы идём, и теперь возглавил процессию. Скоро «дорога» стала совсем ровная, без булыжников и растительности, и я выбрался на небольшую площадку, которая справа обрывалась крутым склоном холма, а слева упиралась в нагромождение валунов – мы их всё-таки обогнули. Море теперь было со всех сторон, и никакого Лиго, кроме открывшегося заново противолодочника, не наблюдалось. Оперевшись на крайний валун, на котором опять изваянием застыл Айсарг, меня поджидал Лёха.
– Ну иди, любуйся, – и Лёха сделал широкий приглашающий жест, пропуская меня вперёд. Я вышел из-за нагромождения камней и… обалдел!..
Влево уходил довольно пологий «совсем лысый» склон. Внизу он всё-таки обрастал растительностью, постепенно превращаясь в лес, выходящий к морю. Берег лежал широкой дугой до следующего мыса – тоже пологого, и к вершине начинающего темнеть – там снова начинался лес. А между двумя тёмными пятнами лесов по берегу тянулась полоса дюн шириной метров в триста, обрамлённая слева редкими корабельными соснами. И от этих сосен до самого берега всё пространство было усыпано десятками… нет, сотнями даже! – оранжевых подмигивающих огоньков!.. Они начинались метров в ста от Лёшкиного леса и в начале попадались редко – по одному, по два-три… Потом всё чаще и больше, расстояния между ними всё сокращались и сокращались и где-то с середины песчаной полосы и аж до самого мыса пляж превращался в море самых разных, каждый по-своему мигающих оранжевых огоньков, будто рассыпанный кем-то бисер. Маленькие, большие, огромные… Сверкающий под ночным небом ковёр!..
– Лёх… Что это? – внезапно севшим голосом спросил я.
– Лиго, – ответил он просто. И, помолчав, добавил, – Костры. Или бочки.
– Какие… бочки?
– Горящие. Бочки жгут. Старые, ненужные. А может, и не очень – хрен их знает.
– Зачем?!!
– А вот чтоб ты, например, из своего далека знал, что они уже празднуют. Кто первый зажёг, тот и молодец!
– А-а… а костры тогда зачем?
– А костры – для другого. Хороводы водить, прыгать через них, рассесться вокруг да попеть хором.
– Прыгать?.. Зачем? Ну… То есть понятно, зачем. У нас, говорят, тоже такие забавы были…
– Во! Молодец, Серёг – были! А у них – есть. Да и не очень забава это – очищает огонь на Лиго-то.
– От чего?
– От скверны, от болезней… От мыслей плохих, от неприятностей нынешних и несчастий будущих – от всего плохого. Для того и голышом купаются. Чтоб очиститься. И обязательно – гуртом.
– Почему?
– По одному – страшно. По одному – нечисть морская утопит. Водяные там, русалки…
– Так это ж сказки!
– Сказки, – спокойно согласился Лёха, – А потом так же гуртом по лесу шарятся, папоротник ищут. Цветущий!..
– Так я слышал где-то, что он, вроде, и не цветёт никогда?
– Да на хрен он им облокотился?!! Голышом, с бабой и в лесу! Ты б искал?
– Свальный грех?
– Не без этого, Серёг. Не без этого… Но рождаемость к весне повышает существенно – статистикой подтверждено. Вот такие вот сказки. А эти сказки тебе ничего не напоминают?
В голове калейдоскопом понеслись голые бабы в венках, сигающие через костры парни с девками, лесные хороводы и прущая к реке, в чём мать родила, толпа… «Андрей Рублёв»!..
– «Андрей Рублёв»?
