В этот пасмурный вечер помощник ввел к боссу Штыря.
Конечно, встреча с замаранным многими преступлениями уголовником — не самое безопасное занятие для дипломата. Засекут — персона нон грата, и — пинком ниже пояса — в двадцать четыре часа покинуть страну.
Рискнул Гаревич пойти на опасную встречу по двум причинам. Первая — боссов за океаном интересовало все связанное с портативной русской ракетой системы Иванчишина. Второе — разведчик уверовал в полный развал русской контрразведывательной системы. В случае нежелательных осложнений спасут — из-за рубежа грозно прикрикнут на слишком уж придирчивого «друга», прозрачно намекнут на могущий иссякнуть валютный родник. Русские мгновенно наложат в штаны, завиляют облысевшим хвостом и пойдут на попятный. Этим все и закончится.
Поэтому Гаревич спокойно воспринял просьбу бандита выслушать его.
Когда, часто сморкаясь и вздыхая, в кабинете появился Штырь, резидент сидел в кресле, прикрыв глаза безресничными веками, и размышлял о новых шагах, которые необходимо предпринять для поисков генерала Иванчишина.
Третее по счету появление в Москве Боба может завершиться отзывом проштрафившегося разведчика. Степану Витальевичу не улыбается пенсионная перспектива с выращиванием цветов на принадлежащей ему ферме.
— Желаю здравствовать, — с медвежьей грациозностью поклонился Штырь, лихорадочно выискивая в замутненном блатным жаргоном мозгу слова, приличествующие торжественной обстановке. — Как спалось?
— Появился? — не открывая глаз, спросил Гаревич.
Штырь растерялся.
— А как же — появился… Аж с лица сбледнул, как прислали вашу маляву. Пехом пер от самого Митино…
Гаревич с изумлением поглядел на существо, присвоившее право именоваться человеком. Обычная горилла, только со значительно уменьшенным мозгом.
— Я не о тебе… Посланец Пуделя появился?
Облегченная улыбка осветила звероподобное лицо Штыря. Оказывается речь шла не о нем.
— Не, ничего не знаю… Я по другому пришел…По важному…
Поминутно запинаясь, стараясь избегать блатных выражений, Штырь поведал о сыскаре, похоже, расколовшем лярву из института. Как бы она не навела ментов на нужного Гаревичу фрайера. Станут пасти — беда
— Кто — сыскарь?
— Мент дерьмовый — Панкратов… Его ещё Пузан хотел замочить… Жаль — не получилось, вывернулся, падло…Базарил с бабой на Савеловском, моя шестерка подслушала…
— Что за баба?
Лицо Штыря расплылось в довольной улыбке.
— Не штормуй, босс, нет бабы…
— Как это нет? Уехала?
— Ага, уехала… Замочили мои парни, сбросили с этажа башни… Ништяк, и до мента доберемся, помомнит сявка Пузана…
Гаревич медленно поднялся. Вид его был страшен: лицо покрылось красными пятнами, скрюченные пальцы рук потянулись к горлу уголовника.
Штырь отшатнулся.
— Бандюга! Убийца! Да как ты посмел без моего разрешения? Понимаешь, обезьяна, что наделал? Уголовка вцепится в нас своими клешнями — не вырваться… Знаешь, что я с тобой сделаю, пень гнилой?
Гаревич сам никогда никого не убивал лично — подсылал убийц, это было, и не раз, но себя не кровавил. Не потому, что трусил, нет, — просто считал: в разведке у каждого — свои обязанности. Убийство — не только крайняя мера, но и мера опасная. Выйдет на резидента уголовный розыск — конец карьере, не спасут ни грозные окрики из-за рубежа, ни дипломатическая «крыша». Ни одно правительство не вступится за разведчика, уличенного в причастности к уголовному преступлению, там более — к убийству.
Остается надеяться, что Штырь пришел незамеченным — за ним не идут агенты уголовного розыска.
Успокоившись, резидент бросил в рот таблетку, занял прежнее место в уютном кресле.
— Сидеть! — выдохнул, будто обращаясь к выдрессированной овчарке. — Кому сказано?
Штырь сел на краешек стула. Он ничего не понимал. Напросился на прием к боссу, надеясь на благодарность и «премию». А что получилось?
Гаревич снял трубку телефона и набрал номер офиса Кавказца. Личный, минуя секретарей и помощников.
— Господин Годенко? Здравствуйте, — говорил четко, но быстро, не допуская возможности ответов. Кавказец успевал только мемекать. — Прошу срочно, очень срочно прибыть ко мне. Адрес вам известен. Жду.
