Сколько лет стоял мертвым древний скит, ветшали крыши, покрывались ржавым мхом стены. Думалось — так и сгниет в безлюдьи. Ан, нет, нашелся неведомый покупатель, оплатил в районе невесть за какие блага положенную сумму и вступил во владение четырьмя избушками, соединенными таинственными переходами и огороженные бревенчатым забором.
Поселковые бабы, пронюхавшие про ожившее жилище, принялись таскать туда на продажу всякую мелочевку: вареньице, моченную морошку, мясцо, яйца… Погрузят товар на телеги и, принарядившись, будто едут на ярмарку в районный центр либо на гулянку в соседний поселок, едут к бывшему скиту. С болтовней, песнями, заливистым смехом.
Дальше ворот их не пускали. Мордастые охранники вели себя прилично, не лезли за пазухи и под подолы, не словоблуднчали. Рылись в поклаже, проверяли корзины и сумки, ничего не хапали, но и не торговались — платили сколько запрошенно.
Вот эти самые пронырливые бабанки и поведали мужьям да полюбовникам странные новости. Будто бы огородились новые владельцы скита вторым забором, пустили поверх него колючку на изоляторах, развели злых псов-людоедов, вырастили над избушками высоченные антенны…
Лично Корнев не верил болтовне. Бабы — они и есть бабы, им что подолом ветер нагнать, что языком. Ухмылялся в курчавую бородку, без единного седого волоска. Спрашивается, к чему огораживаться, от какой нечистой силы? Да ещё остриями антенн небу грозиться? Кому нужен в таежной глухомани какой-то «военнный объект»?
Однако, миновав распадок Корнев притормозил и раздумчиво покосился на левую его часть. Ежели забрел так близко к скиту, отчего не проверить бабий треп? Тем более, что три километра для опытного ходока все одно, что полквартала асфальтового тротуара для горожанина.
Приняв решение, таежник не стал медлить и свернул вдоль распадка. Может быть, действительно, военный объект, про себя соглашался он с болтливыми бабами, упрятали от спутниковых глаз какой-нибудь командный пункт или секретную станцию, вот и отгородились от приставучих жителей.
Армейскую службы проходил таежник в военно-строительных частях. Непонятно, то ли служил, то ли работал. Ни строевой, ни огневой — одна политическая подготовка. Целыми днями вкалывал — плотником, штукатуром, бетонщиком. Однажды довелось быть на подхвате у смецмонтажников — принеси, отнеси, помоги поднять или опустить. Много чего довелось строить: казармы, штабы, госпиталя — не в счет, зато подземки, разные станции слежения, аэродромы, таинственные здания, нашпигованные непонятными аппаратами да приборами, крепко засели в памяти двадцатилетнего парня.
Вдруг бывший старообрядческий скит — маскировочка, а под ним спрятано главное…
Не прошел и километра, как донеслись ло Павла мужские голоса. В морозном воздухе слова звучали близко, будто произносящие их люди находились рядом. Неизвестно почему, Корнев прополз по снегу до ближайшего разлапистого пня и притаился за ним.
Метрах в двадцати от него стояли четверо мужиков, явно городской внешности. Двое из них беседовали между собой. Один раздраженно размахивал левой рукой, в правой держал какую-то странную трубу с толстым основанием. Второй успокаивал его, говорил тихо, примирительно. Два качка с автоматами стояли поодаль, оглядывая распадок и заснеженную поляну.
Охранники!
Позади беседующих и охраняющих виднелся забор-великан с колючкой поверху. За ним — остроконечные антенны.
Правы, до чего же правы, оказались болтливые бабенки, зря он не поверил им, однажды, в сердцах даже обматерил. Похоже, перед ним важный объект, возможно, государственного значения.
Корнев зябко поежился. Он всегда боялся высокой политики, даже телевизор — один на весь поселок — смотрел только по пятницам и только Поле Чудес. А сейчас прислушался. Словно странные мужики-горожане принесли в тайгу нечто взрывчатое, способное разрушить привычный мир с его печалями и радостями.
— Зря вы так, Геннадий Петрович, ведь мы с вами договорились…
— Я с бандитами не договариваюсь! — заорал пожилой мужик. — В обмен на жизнь я создал вам вот это, — приподнял он, видимо, не легкую трубу. — Что от меня ещё требуется?
