— Кем доводишься Штырю?
— Никем… Тетю ищу… Она два месяца тому назад ушла из дома…
— Как звать твою тетю?
— Стелла Пахомовна Ковригина…
— Почему решила, что она — у Штыря?
— В институте, где работает тетя, их видела вместе… Вот и подумала. В записной книжке тети — много фамилий и имен. С номерами телефонов. Я всех обзвонила… Спасибо дяде Пете — пообещал помочь…
— Кто такой дядя Петя?
Девица подняла от пола удивленные голубые глазки.
— Штырь… Наверно, такая фамилия… В книжке написано: Петя. Без отчества… Я решила… А он по телефону ответил: Штырь слушает.
Наверно, пьяный был в дым, подумал Пудель. Все же нужно поскорей ликвидировать, если даже не продался. Потому-что время настало, Штырь становится опасным… Так же, как и Завирюха.
У первокурсницы все выходит гладко. Факты и фактики увязаны друг с другом, как звенья одной цепочки… Слишком гладко и правдоподобно… Зачем Штырь послал племянницу Ковригиной именно к Пуделю?… А куда он мог её послать, если не знает адреса подмосковной базы?
Поверить? В конце концов, пусть живет вместе с ним. Под контролем. Еще одной ниточкой привязать к себе Ковригину… Зачем, если её судьба уже решена?
— Откуда приехала?
— Из Курска. Мама померла от туберкулеза, отца засадили в тюрьму… Одна я осталась… Подумала: может, тетя приютит…
И снова — все гладко, придраться не к чему. Легенда, разработанная опытными разведчиками — безукоризненная. И все же Пудель чувствовал подвох, что-то в нем срабатывало волчье, когда всюду чудятся охотники и капканы.
— Учишься?
— В этом году закончила школу. Думала поступить в институт, да разве примут… Вот если только тетя поможет, она — кандидат технических наук, работает в исследовательском институте, — с милой гордостью похвалилась Светка, поведя плечиком. — А пока некуда мне податься… Если только — на вокзал…
— Документы есть?
— Конечно… Только я их не в сумочке держу — вдруг уворуют… Отвернитесь, пожалуйста.
Пудель отвернулся. Так, чтобы девушка была видна в больщом зеркале. Светка расстегнула пояс короткой юбчонки, полезла в трусики. Под кофтенкой заиграли тугие мячики грудей, под юбкой — впалый упругий живот, подбритый внизу…
Вмиг все опасения Пуделя рассеялись дымком от таежного костра. Тоненькая, хлипкая девица, а груди — спелые, задранные чуть ли не к подбородку… Пухлые ляжки… Спелые бедрышки…
Его охватило тяжелое мужское желание.
— Живи. Мне комнаты не жалко — вон сколько их в квартире. Занимай любую… Да спрячь ты свою ксиву — не мент я проверять да вычитывать!… Если хочешь, прими душ, переоденься…
Девушка выбрала небольшую комнату рядом с кухней. В ней стояла тахта, столик с выгнутыми ножками, трюмо и два стула.
— Какая прелесть! — Светка жеманно всплеснула ручками. — Как я вам благодарна… А где замок?
Хозяин извинительно развел руками.
— Во внутренних дверях запоров не предусмотрено… Или ты не веришь мне?
Светка, конечно, не верила, но отсутствие замка её устраивало. Главное средство, с помощью которого она должна выполнить задание плешивого — возбудить Пуделя, но не отдаться ему. Пусть помучается до тех пор, пока не выполнит её условия.
— Что вы, как можно не доверять такому доброму и симпатичному человеку… Спокойной ночи…
— Сразу и спать? Может быть, поужинаем?
— Спасибо, не хочется… А вот от глотка вина не откажусь. Устала, перенервничала… Если вас не затруднит — угостите, пожалуйста.
Пудель с готовностью направился к бару-холодильнику, но гостья решительно воспротивилась.
— Нет, нет, ни за что! Разрешите мне похозяйничать. Переоденьтесь, а я пока накрою стол.
«Переоденьтесь» прозвучало плохо замаскированным обещанием. Кажется, особых хлопот с этой телкой не предвидится, удовлетворенно подумал Пудель, выпьет, окосеет и позволит ему развлечься… С какого бока молния на юбке?
«Апанасов» ушел в спальню, сбросил костюм, надел любимый красный халат.
Светка хозяйничала. На столике появился нарезанный тонкими ломтиками лимон, Апельсины, яблоки, два бокала, наполненных рубиновым вином. В одном из них бесследно растворились две таблетки, полученные от помощника Гаревича.
Она тоже успела переодеться. Натянула прозрачное платьице, которое туго обтянуло тело, выгодно оттенила все его прелести. Под ним — ни лифчика, ни трусиков.
