Похожий на Вольтера француз, с лица которого стекали щеки, веки, лоб, нос, сидел напротив и смотрел на них с мудрой проницательной улыбкой.
Париж любит состоятельных и влюбленных.
Покончив с делами, они заторопились на волю, где он взял такси и повез ее на авеню Монтень.
«Наташенька, солнышко, хочу сделать тебе скромный подарок!» – так он объяснил их маршрут.
Остановились напротив роскошного здания, которое внутри оказалось не менее роскошным ювелирным магазином.
«Гарри Уинстон! Лучший из лучших! Выбирай!» – сделал он широкий купеческий жест в сторону богатых витрин.
Она попыталась убедить его не тратить понапрасну деньги, но он не стал ее слушать и сказал:
«Иди и выбирай, или я куплю что-нибудь сам, мы пойдем к этой чертовой Сене, и я выброшу в нее подарок у тебя на глазах!»
Ах, какой мужчина! Какой дивный мужчина! И, кажется, не на шутку влюблен! Ну, почему она его не любит?
«Хорошо, но только что-нибудь самое неприметное и заурядное…» – вздохнув, сдалась Наташа.
Самым неприметным и заурядным оказалось кольцо белого золота с бриллиантом за три тысячи долларов. При этом она с трудом уберегла его от еще больших трат.
«Такова твоя нынешняя цена. Вот теперь ты настоящая шлюха!» – подумала она, подставив палец и поцеловав растроганного дарителя.
Они вышли из магазина, и он, взяв ее под руку, предложил прогуляться. Они отправились по авеню, разглядывая витрины. На одной из них были выставлены женские пальто. Она предложила зайти. Магазинчик был пуст, и Наташа к удовольствию двух любезных продавщиц принялась перебирать и примерять эту оборонительно-наступательную часть женского наряда, равную по важности доспехам. Она выбрала черное, приталенное, с высоким воротником пальто и отстояла свое право заплатить за него. Вышли наружу, и она, забегая на пару часов вперед, представила, как пойдет в нем на ужин и улыбнулась. Он понял это по-своему и поцеловал ее у всех на виду.
Ужин состоялся в знаменитой La To u r d’Argent, места куда были заказаны заранее. Собралась компания прожженных, циничных, остроумных крючкотворов со всей Европы и потеснила свое постатейное существование едкими шутками, поучительными историями, острыми саблями мнений, мудрым разочарованием и неумеренными комплиментами в ее женский адрес, на что Феноменко всякий раз напоминал, что у нее имеется еще и адрес профессиональный, не менее достойный и лестный. Каждый из присутствующих почитал за удовольствие к ней обратиться, и она по мере своих английских сил отвечала, иногда прибегая к помощи любовника, если мысль была слишком уж заковыристой. Когда она брала бокал, Феноменко тихо напоминал ей об умеренности. Видя в его заботе корыстное беспокойство, она про себя отвечала ему: «Не волнуйся, будет тебе сладкое…» Впрочем, если бы она присмотрелась внимательно, то обнаружила бы в его глазах неподдельное самоотверженное участие, свойственное мужчинам в самую раннюю пору обладания женщиной, когда они подобны грозным и нежным орлам, раскинувшим крылья над своими подругами. Ко всему прочему следует добавить, что знаменитая утка в собственной крови ей не понравилась.
Париж любит влюбленных и ненасытных.
Они возвращались в отель на такси, и каждый из них думал о том, что их там ждет. И если мужское предвкушение не нуждается в представлении, то ее смирившееся вроде бы море чувств имело своим дном такие монолиты, которые, однажды вздохнув, могли легко его взбунтовать. А между тем все, что ей было нужно – это выбрать из двух императивов один: «Нельзя целоваться (и все такое прочее) без любви» или «Можно целоваться (и все такое прочее) без любви». Устранить, так сказать, внутреннюю коллизию между экзистенциальным опытом и химерами идеального. И тогда ее воля избавилась бы от разрушительной амбивалентности и подчинилась бы смиреной гармонии неизбежности. Проще говоря, следовало плюнуть на все и жить с новым любовником, пользуясь его расположением. А если он, к тому же, сможет подарить ей оргазм, то оно стоит того, чтобы нарушить самый нравственный императив!
Сбросив на ходу пальто и пиджак, он вместе с ней прошел в ее комнату, где лаская голодным взглядом, помог освободиться от ее нового пальто. Она не стала испытывать его терпение и не пошла в ванную.
