Стоит ли удивляться, что сорокалетний фавн, одолеваемый здоровьем, состоянием и завидными достижениями, сразу же положил на Наташу глаз, искривив занимаемое ею пространство пристальным, чутким и небескорыстным вниманием. Уж если самый угрюмый мужчина при общении с красивой женщиной способен обнаружить неожиданную учтивость и обходительность, то можно себе представить, какие средства при этом пускает в ход самоуверенный состоятельный сердцеед. Ласковый обволакивающий взгляд, приспущенный голос, вкрадчивые льстивые интонации, заманчивые предложения – вот дешевый набор современного делового гусара, взирающего на поле битвы из окна кабинета или через тонированное стекло автомобиля, и планирующего все и вся, в том числе собственную похоть.
Наташа довольно скоро почувствовала его к ней непрофессиональный интерес. Она даже пожалела, что поддалась на уговоры отца и покинула свой привычный независимый мирок. Впрочем, особой необходимости видеться с Феноменко у нее поначалу не было, а та формальная встреча, на которую он ее вскоре пригласил, была обставлена им с напускной серьезностью и преувеличенной деловитостью. Он сообщил, что рад сотрудничеству с такой успешной и увенчанной годами фирмой (каких, на самом деле, в городе хоть пруд пруди) и ее истинным украшением – Натальей Николаевной, которая теперь, как он надеется, украсит и его бюро. Он упомянул, между прочим, некоторых его клиентов – таких значительных по сравнению с ее клиентурой, что сквозь намеренное упоминание ясно блеснул намек на разницу масштабов. Наташа намек проглотила: а что прикажете делать, когда имеешь дело с акулой? Затем он как бы невзначай похвалил ее за то, что она вовремя разглядела и оставила первого мужа, который впоследствии показал себя на редкость непорядочным человеком и обманул уважаемых людей. Вслед за тем, добавив в тарелку своего любезного лица ложку постного сочувствия, он выразил опоздавшие на два года соболезнования по поводу гибели ее последнего мужа, а также поздравил с приобретением квартиры в престижном месте Васильевского острова.
Что и говорить – такая осведомленность ее впечатлила: оказывается, кое-кому хорошо известно то, что на самом деле представлялось ей делом сугубо личным и непрозрачным! Первой ее мыслью было встать и хлопнуть дверью, потому как этот плотный тип с круглым лицом бульдожьей масти явно перешел границы необходимого любопытства. Какое его собачье дело, с кем она спала и что с ними стало! Зачем ему знать, где и за сколько она купила квартиру! Одно дело навести справки о репутации фирмы (это нормально, это святое!) и совсем другое – копаться в интимных подробностях жизни ее директора! А сколько из того, что он о ней накопал, он не назвал! Да если он еще питается слухами! Нет, нет, встать и уйти, не забыв хлопнуть дверью! Но не встала, не ушла, не хлопнула, а справившись с собой, язвительно сообщила, что ей жаль его драгоценного времени, которое он потратил, собирая о ней сведения – все это она могла рассказать ему сама. Тем более что в жизни ее не было и нет ничего такого, чего бы ей следовало стыдиться. Он в ответ рассмеялся и сказал, что если бы было по-другому, они бы здесь не сидели и так мило не общались.
Далее он намекнул, что в приватном разговоре с ее батюшкой он обещал приобщить ее к настоящим, большим делам международного значения. К чему откладывать – он приглашает ее в Париж, где нужно быть через месяц на полугодовом коллоквиуме Европейской ассоциации юристов, куда входит его бюро. Вот там ей и представится случай рассказать ему о себе. Наверное, прозрачнее попытки склонить ее к постели было трудно вообразить.
«А если я откажусь?» – сухо поинтересовалась она.
«Мы найдем для этого другое время!» – невозмутимо отвечал он.
«Тогда в другой раз, сейчас мне действительно некогда. С учетом того, что я буду отвлекаться, мне нужно настроить мой маленький слабый оркестр, чтобы он мог звучать без моего участия…»
«Это разумно» – с кислой миной поддержал он ее намерения, после чего провел Наташу по комнатам, где представил ее персоналу.
