Молодой человек чиркнул спичкой, поднёс пламя к бумаге, та мгновенно загорелась – и немедленно потухла.
– Да что ж всё не слава богам!
– Коро-оче-э, – прорычал дракон.
Рыцарь выругался, помянув того, кто клал камин, людей, что посадили лес, и гения, который придумал тонкие спички. Порывистым движением мужчина бросил в пасть камина коротенькую палочку с обугленной головкой, обернулся к дракону и затараторил:
– Значится, делал я, как мы запланировали.
– Ну.
– Перемещаясь в прошлое, остановился в том году, когда меня зачали.
– Легко нашёл?
– Очень. Твоё заклинание временной видимости, которое ты смешал со снадобьем переноса, помогло: циферки бегали перед глазами – надо было только соскочить на нужной.
– Типа как выйти из автобуса на своей остановке.
– Чего?
– А, это не из вашей эпохи… в смысле, нашей. И? Что дальше?
– Затем в темпе отыскал дом своих родителей… вернее, благодаря тебе – только матери. – Рыцарь обжёг собеседника взглядом.
– Не тормози, – используя функцию «Ignore», подгонял чародей с крыльями. – Рассказывай.
– «Отца» дома не было.
– А меня?
– И тебя тоже… папашка. Зашёл я в прихожую – никого. На кухню – опять никого. В ванную – то же самое. В комнату матери – а там наткнулся на свою родительницу!
– Жуть! А затем?..
– Затем я выхватил меч и до смерти напугал того, кто кувыркался с матерью в постели.
– Меня из прошлого?
– А вот нет! Говорю же, без тебя обошлось. Чудик какой-то с мамашей резвился.
– Тёмный?
– Не всосал. Что тёмный?
– Тот чудик – брюнет?
– О боги! Какая разница?!
– Ну, может, и никакой… – пробормотал дракон.
– Машу я, значит, мечом, – распаляясь, вещал рыцарь, – пугаю чудика – в основном воплями клинка, которого я разбудил, когда выхватил из ножен. Чудик вскакивает и голышом выпрыгивает в окно. Вот умора!
– Ы?
– Ну, мамина спальня на втором этаже находилась.
– А-а-а. А-ха-ха.
Рыцарь, похоже, вошёл в раж.
– Только я это сделал, как кто-то припёрся. Я бегом, чуть ли не лётом – вниз. А там – папаша.
– Я?
– Не, настоящий папаша. Вернее, формальный. Блин! Первый, в общем.
– М-м.
– Вежливый такой: «Что вам надо, мадемуазель?» Я р-раз кованым сапожком ему промеж ног – и на улицу. Вот тут тебя повстречал: ты, озираясь и одновременно напевая, шёл к крыльцу.
– Боюсь спрашивать о продолжении этого триллера.
– Какого триллера? Что за чушь ты постоянно несёшь?
– А, снова перепутал.
– М-да? Проехали, короче… На чём мы остановились?
– На мне.
– Ну, схватил я тебя за загривок… за кость под гипотетическим загривком, – поправился рыцарь, – и потащил прочь.
– Я сопротивлялся?
– Не особо. Узнал, надо полагать.
– Странно: ты же тогда ещё был женщиной, а я тебя помнил только мужчиной.
– Хм.
– Всё?
– Всё. Едва вышел наружу, сразу возвратился сюда.
– А доспехи-то откуда?
Громыхнув металлом, рыцарь пожал плечами.
Дракон вдруг сделал подозрительно-невинное и вместе с тем чертовски смущённое лицо. Отвернулся, уставился в окно.
Сначала воин ничего не понял. Он и через минуту ничего не понимал, но вопрос задать догадался-таки:
– Погоди-ка… А как я очутился в пещере? Я ведь именно оттуда вышел, прежде чем вернуться в наше время.
– У-угу-у, – подтвердил маг – его интонация рыцарю совершенно не понравилась.
– И почему на мне оказались доспехи?
– У-угу-у.
– Что угу?! – взорвался мечник.
– Кто знает…
– И вот чего не пойму, – обращаясь уже к себе самому, а не к кудеснику, рассуждал мужчина, – по какой причине я не переместился во времени давным-давно? Если меня отрубило, то действие снадобья должно было закончиться, пока я валялся в беспамятстве. Кстати, с чего это меня могло отрубить?
Скелет молчал, уставившись в стену. Его плечи подрагивали.
– Ты там что? Гогочешь?
– Не-эт… – еле сдерживаясь, промямлил дракон.
– Больше никогда не дам тебе в долг! Никогда, понял!? А то пожертвуешь потом и кровью отобранное у других драконов богатство вот этим вот хохочущим костям без мешка, и что взамен? Вначале всесильный маг-некромант тебе память стирает, после в женщину недостойным образом превращает, а затем начинаются вообще… непонятки. Ты хоть имеешь представление, что со мной случилось?
Дракон помотал головой. Из его глаз, не видимые рыцарю, текли слёзы. Полый живот сотрясался от беззвучного хохота.
