Сокрушенно покачав головой и поправив монокль, мисс Патердейл развернулась и пошла вниз по улице.
— Удивительная женщина! — заметил майор.
— Да уж, — согласился Драйбек без особого восторга.
— А ее племянница — очень красивая девушка. Ни малейшего сходства с тетушкой. Вы согласны?
— Ее мать — Фанни Патердейл — считалась самой красивой из сестер, — сказал Драйбек. — Жаль, вам не пришлось ее увидеть.
— Да, может, об этом и стоит пожалеть, — согласился майор. — Я, увы, не отношусь к местным старожилам.
— Это точно. Если сравнивать со сквайром, или со мной, либо, скажем, с Пленмеллером, то вас можно считать новичком в этих местах, — согласился Драйбек. — Впрочем, за последнее время мы повидали столько всяких перемен!
— И наверняка не все из них к лучшему. О времена, о правы! Не так ли?
Драйбек согласно кивнул головой и не произнес ни слова. Дойдя в полном молчании до поворота, они увидели Гевина Пленмеллера, вышедшего, прихрамывая, из ворот им навстречу. Пленмеллер, молодой темноволосый человек, не достигший еще тридцатилетия, охромел после травмы бедра, полученной в детстве. Именно по этой причине его не мобилизовали во время войны. Поместье в Торндене он унаследовал от своего брата Уолтера приблизительно полгода назад. До этого он жил в Лондоне, где существовал в основном на оставшуюся после смерти отца небольшую сумму и подрабатывал на писательской ниве, избрав для себя детективный жанр. Он периодически наведывался в Торнден и, как правило, уезжал обратно в столицу после очередного скандала с Уолтером. Причины скандалов крылись в несовместимости нервозной натуры последнего и необычайной колкости Гевина, не упускавшего случая как-либо уязвить брата. Скандал, если его можно было так называть, сводился к тому, что Уолтер, доведенный до бешенства, разражался ругательствами, а Гевин, смеясь от души, лишь дразняще пожимал плечами. Уолтер, старший брат Гевина, вернулся с войны развалиной с расшатанными нервами. Слабое здоровье позволяло ему остаться верным лишь одному из его старых хобби — энтомологии и наблюдению за всевозможными птахами. После очередного визита Гевина он клялся самому себе больше никогда не пускать того на порог, но всякий раз по приезде брата вновь наслаждался его обществом, так как из-за своей болезни не выносил больше никого. Когда Гевин после смерти Уолтера окончательно перебрался в Торнден, местные жители были отнюдь не в восторге. Гевин, высокомерный и не отличавшийся сдержанностью суждений, никогда не скрывал своей уверенности в превосходстве над окружающими.
— Направляетесь в Седары? — спросил майор у Пленмеллера.
— Да, собираюсь поиграть в крокет. Миссис Хасвел обещала составить мне компанию. Исключительной доброты женщина.
— Крокет, безусловно, требует определенных навыков. В последнее время, правда, он не так популярен. Помнится, во времена моей молодости в эту игру играли все. Моя бабушка даже как-то говорила мне, что эта игра — только прикрытие флирта с партнершей, — сказал Драйбек.
— Я не могу флиртовать с миссис Хасвел. У меня к ней просто сыновние чувства. Не могу флиртовать и с Мэвис. Вряд ли это понравится ее дядюшке, и он, чего доброго, сочтет своим долгом ворваться за объяснениями в мой дом, порог которого он никогда не должен переступить. Это я обещаю!
— Поверьте, не только ваш дом для него закрыт, — язвительно заметил майор. — А, Драйбек?
— Вы ошибаетесь, майор. Уж у Уоренби-то точно хватит хитрости, чтобы пробраться к мистеру Драйбеку. Он прикинется умирающим, и благородный мистер Драйбек непременно его впустит. Беда людей, рожденных в прошлом веке — они безнадежно испорчены воспитанием.
— Вы правы, — холодно отреагировал Драйбек. — Никогда не откажу человеку, нуждающемуся в моей помощи.
— В эту минуту вам было бы благоразумней всего быть где-нибудь вне дома. Ведь для вас гораздо страшнее показаться бессердечным в глазах окружающих, чем пересилить себя и отказать в услуге Уоренби.
— Довольно, Пленмеллер. Это уже граничит с оскорблением, — вступился майор, взглянув на Драйбека, который, как ему показалось, окаменел от обиды.
