Прежде чем я закончила, прошёл целый час, и Себастьян спросил, готова ли я есть.
— Да, извини, — сказала я, сползая со стула у барной стойки. — Что мне взять? — Мы собирались поесть на террасе, в маленькой столовой на открытом воздухе, мебель для которой он приобрёл в антикварном магазине на этих выходных.
— Всё уже готово. — Он открыл мне дверь, и я вышла, задыхаясь от восторга, когда увидела маленький обеденный стол под деревом в углу патио. Он положил голубую скатерть на круглый стол, поставил свечи, и развесил фонари на ветвях дерева. — Это не вилла во Франции, но я надеюсь, тебе понравится.
— О боже мой! Это прекрасно! — Я захлопала в ладоши и улыбнулась ему. — Огромное спасибо за то, что устроил такой ужин. Извини, что я не самый лучший собеседник этим вечером.
— Я просто рад, что ты здесь. Я знаю, что твои мысли сейчас в другом месте. — Он отодвинул для меня стул, и я села.
— Я столько всего узнала. Ты знал, что герцог Бургундский истребил сорт гаме в своём королевстве в 1395 году, потому что тот слишком хорошо конкурировал с его любимым пино-нуар? Он называл его злым, вероломным растением. — Я засмеялась, расстилая салфетку на коленях. — Забавно, что Лукас Фурнье выращивает именно эти два сорта винограда.
— Я не знал об этом, — сказал Себастьян, садясь напротив меня. — Расскажи мне больше, раз уж сегодня мы пьём любимое вино герцога, «Пино Нуар Абеляр».
Моё сердце затрепетало, когда он стал наполнять бокалы. Мне нравилось, как свет горящих свечей играл со светлыми изумрудами его глаз. Мне нравилось, что он приготовил для нас стейк, картофель и салаты, а также обустроил это красивое, романтичное место. Мне очень нравилось, что он поддерживал меня по поводу этой работы. И теперь я знала немного больше о дальновидных молодых владельцах, чему я была безумно рада. Мне нравилось то, как Себастьян прикасался ко мне, как он всё ещё не мог поверить, что я была там, и могла исчезнуть в любой момент. Мне даже нравилось, как он иногда смотрел на меня с грустью в глазах, ведь я знала, что он борется с собственными мыслями в голове, но позволяет своему сердцу одержать верх. У него не было приступов на протяжении всей недели.
По крайней мере, он их не замечал.
Но я устала, пытаясь разгадать каждое выражение его лица, каждое молчание, в которое он погружался, каждый натянутый односложный ответ на вопрос, на который я надеялась получить ответ в мельчайших подробностях. Я принимала его таким, каким он был, и одобряла его старания. Его попытку быть со мной. Я понимала, как трудно ему было, и я любила его за это.
Святое дерьмо, что?
«Ты слышала меня. Я люблю его за это. Немножко. Заткнись и не мешай».
Я подняла вилку, опуская взгляд на свою тарелку. Это же было нормальным, верно? Признаться самой себе в том, что влюбилась в кого-то? То есть, в этом нет ничего такого. Это же просто чувство. Приятное чувство, к тому же. Приятное, глубокое чувство. Кто бы не смог влюбиться сильно и быстро в такого человека, как Себастьян?
И Бог знает, что я люблю всё глубокое, сильное и быстрое.
Я подавила смешок, когда набивала рот картофелем, и Себастьян забавно посмотрел на меня, но ничего не сказал, что только усилило мои чувства.
Но я не буду ничего ему говорить. Иисусе, могу только представить, что бы он сделал, если бы я сказала, что люблю его. У меня не было никаких проблем в этом плане — я была частью театрального мира, где все любили всех бурно и величественно (конечно, можно также ненавидеть кого-то в этом мире и по-прежнему любить его бурно и величественно, но это уже другая история) — но я чувствовала, что Себастьян был не из тех, кто легко воспринимает слова о любви.
— Так что ты думаешь мне следует надеть на собеседование? — спросила я с напускной серьёзностью. — Юбку в сине-белую полоску или чёрное платье? Это вопрос жизни и смерти, так что хорошенько подумай. Мне действительно хочется получить эту работу.
— Хм. — Он отрезал кусочек стейка и стал жевать, раздумывая над ответом. — Я немного неравнодушен к чёрному платью по понятным причинам, но мне также нравится полосатая юбка. Ты была в ней, когда я увидел тебя на пляже.
