Необыкновенная история о чудесной свирели и зеленом петушке - страница 10

Вынув из кармана свирель, Май тихо пропел:

И начал играть. И тотчас же ленивый жёрнов стал вращаться так быстро, что ему еле поспевали засыпать зерно. Один за другим помольщики уходили домой с мешками тёплой муки. И жёрнов заговорил по-иному:

Мельник от радости заплясал. Сотни золотых монет он уже видел в своём кармане. Но когда сын водовоза смолол своё зерно и оставил мельницу, жёрнов стал вращаться медленнее и снова зашамкал своё: «Стар я стал, стар я стал…» Мельник был человеком не только жадным, но и хитрым Он понял, что игра Мая на свирели и заставила его жёрнов так быстро вращаться. Мельник догнал мальчика, стал его просить, чтобы он вернулся на мельницу и поиграл на своей чудесной свирели.

— Видел, как я плясал под твою дудку? А это со мной не часто случается. Скучно я живу на мельнице, малыш.

— Мне нужно отнести муку домой, — ответил Май. — Мой отец может сегодня остаться без хлеба.

— Я пошлю своего работника, — сказал мельник. — Он запряжёт в тележку ослика и отвезёт не только твой мешочек, но и большой мешок хорошей муки, тот, что я дам в награду за твои труды. Я скажу работнику, чтобы он купил для твоего отца у булочника большой каравай свежего хлеба.

Май вернулся на мельницу, сел на порожке и заиграл. Жёрнов быстро завертелся, стал молоть зерно, приговаривая:

Работник мельника сбился с ног, еле управляясь сыпать зерно и убирать мешки, полные муки. Мельнику не хотелось отрывать парня от горячей работы, чтобы отвезти муку и купить хлеба какому-то водовозу. «Скажу, что ослик захромал, а в тележке сломалось колесо, — думал мельник. — Да и двух горстей муки вместо мешка хватит мальчишке. Велик труд — пиликать на дудке…»

Май догадался, что мельник хочет его обмануть, и перестал играть. Жёрнов затих, работник перевёл дух, вытер мокрый лоб, сел отдыхать.

— Играй! Играй! — закричал мельник. — У меня, видишь, ещё сотня мешков с зерном осталась.

— Я устал, — ответил Май. — Не могу больше.

— Тогда я поиграю. Дай мне свою дудку. Видишь, ещё сотня мешков…

Вспомнив, что свирель в руках такого человека, как мельник, не принесёт ему радости, Май отдал мельнику свирель. Тот схватил её, жадно приложив к губам. Сиплые звуки вырвались из свирели. Жёрнов, сделав несколько оборотов, треснул и распался на куски.

— Что случилось?! — закричал мельник, бросив на землю свирель. — Мой жёрнов! Я заплатил за него десять червонцев!

Подобрав свирель, Май оставил мельницу.

Не успели жители столицы позабыть недавние тревоги, как подоспела новая беда.

На рассвете водовоз и Май проснулись от сильного шума. Они вышли на улицу. Там было множество людей. Одни стучали железными вертелами о сковородки, другие звонили в медные тазы, кастрюли и котлы, третьи вопили во всё горло. Кое-кто протягивал руки к небу, выкрикивая проклятия. На площади полковые барабанщики выбивали тревожную дробь, пушки у городских ворот непрерывно стреляли.

— Что случилось? — спросил водовоз у пекаря, размахивающего над головой деревянной лопатой.

— Беда! — ответил Испеки Каравай. — Идёт саранча. Она сожрёт все посевы и виноградники. Нам грозит голод.

Над городом, застлав небо, медленно двигалась чёрная туча. Шумом и грохотом, криками и проклятиями жители города пытались её испугать, но туча неуклонно снижалась на город и окрестные поля. Поняв, что беду ничем не отвернёшь, люди в отчаянии опустили руки. Взяв свирель, Май тихонько пропел:

И начал играть. Саранча, снижавшаяся огромной тучей, вдруг поднялась высоко, пролетела над городом и невдалеке от него упала в большое озеро.

Никому из жителей столицы и в голову не пришло, что своим избавлением они обязаны чудесной свирели Мая. Один колбасник видел, как Май, что-то коротко пропев, начал играть, и после этого саранча исчезла. Теперь он убедился, что свирель Мая волшебная. И донёс об этом в Сенат Городских Голов, взявший на себя всю власть в столице после свержения глухого короля. Члены Сената были очень недовольны, что саранча исчезла, не причинив беды полям и виноградникам. Они были богатыми горожанами, имели большие запасы зерна. На стихийном бедствии, повысив цены на хлеб, хотели нажить большие деньги.