– Он взбесился.
– Я же говорил!
Ветрогон надел новые брюки, пиджак достался Капралу. Рубашку Прилизанный Негр выменяет в знакомой таверне на бутылку кашасы. Капрал Мартин вежливо сказал Кинкасу:
– Я не хочу никого обижать, но, говоря откровенно, твоя семейка довольно-таки бережлива.
– Сквалыги... - уточнил Кинкас.
– Раз ты сам так говоришь, значит, правда. Мы боялись оскорбить их, в конце концов ведь это твои родственники. Но что за скряги!.. Даже выпивка за наш счет, где это видано! Такого велорио еще не бывало!
– И ни одного цветка... - поддержал Прилизанный. - Чем иметь таких родственников, лучше их совсем не иметь.
– Мужчины - болваны. Женщины - гадюки, - .
четко произнес Кинкас.
– Но послушай, папаша, толстуха все-таки кое-чего стоит...
– Вонючка жирная!
– Не говори, папаша. Немного перезрела, но не так-то уж она плоха. Я встречал и похуже.
– Ты, Негр, осел. Не смыслишь в женщинах.
Ветрогон совсем некстати вставил:
– Вот Китерия хороша, верно, старик? Что она теперь будет делать? Я даже...
– Заткнись, несчастный! Не видишь, он злится?
Но Кинкас не слышал Ветрогона. В эту самую минуту Капрал Мартин сделал попытку обделить его на целый глоток кашасы. Кинкас мотнул головой и так стукнул по бутылке, что чуть не разбил ее.
– Дай папаше кашасы... - сказал Прилизанный Негр.
– Он проливает, - возразил Капрал.
– Пусть пьет, как хочет. Имеет право.
Капрал Мартин сунул бутылку в открытый рот Кинкаса.
. - Успокойся, приятель. Я не хотел тебя обидеть.
На, пей на здоровье. Ведь нынче твой праздник...
Они перестали говорить о Китерии. Было совершенно ясно, что Кинкас не разрешает касаться этого вопроса.
– Хорошая водка! - похвалил Курио.
– Барахло! - решил Кинкас, который был знатоком.
– Ну так ведь и цена...
Лягушка прыгнула Кинкасу на грудь. Он полюбовался ею и тут же спрятал в карман старого засаленного пиджака.
Луна поднималась над городом и над морем, луна Баии лила в окно свое серебряное сияние... Ветер с моря погасил свечи, гроба больше не было видно. С улицы доносились звуки гитары, женский голос пел о муках любви. Капрал Мартин тоже запел.
– Он обожает песни...
Они пели вчетвером, бас Прилизанного Негра заполнял всю улицу и замирал далеко в бухте, где стояли баркасы. Кинкас не отставал ни в чем. Раньше он пил вместе со всеми, а теперь слушад пение, он ведь любил кантиги.
Наконец они устали петь, и Курио сказал:
– Кажется, сегодня вечером мокека у Рулевого Мануэла?
– Конечно, сегодня. Мокека из ската, - прибавил Ветрогон.
– Никто не умеет готовить ее лучше, чем Мария Клара, - заявил Мартин.
Кинкас прищелкнул языком. Прилизанный Негр рассмеялся:
– Он до смерти любит мокеку.
– А почему бы нам не пойти? Рулевой Мануэл может даже обидеться, если мы не придем.
Приятели переглянулись. Немного поздно, да к тому же придется еще заходить за женщинами. Курио колебался:
– Мы ведь обещали не оставлять его одного.
– А почему одного? Он пойдет с нами.
– Я хочу есть, - заявил Прилизанный Негр, Посоветовались с Кинкасом:
– Хочешь пойти?
– А что я калека, что ли, чтобы оставаться здесь?
Еще один глоток - и бутылка пуста. Кинкаса поставили на ноги. Прилизанный Негр заметил:
– Он так пьян, что не держится на ногах. С годами он становится слабее. Пошли, папаша!
Курио и Ветрогон зашагали впереди. Кинкас, довольный жизнью, танцующей походкой шел между Прилизанным Негром и Капралом Мартином, которые вели его под руки.
