— Поднимайтесь, голуби, пока те двое не вернулись.
Настя, распаленная ласками Аники, раскрасневшаяся, пыталась поправить растрепанную прическу и застегнуть платье. Аника обвязал веревку вокруг её пояса и вокруг своего, и на руках стал подниматься верх. Настя обнимала его, прижимаясь к его могучей груди. Их взгляды встретились.
— Настя, прости меня, я вел себя…
Она прикрыла ему рот ладошкой:
— Аника, Аника не стоит…
Последние метры до края ямы давались с большим трудом. Они выбрались наружу и огляделись. Веревка была привязана к дереву, неподалеку от ямы. В нескольких шагах от края ямы сидела старуха, видом напоминавшая известного персонажа русских сказок.
— Скорее, голуби, отвязывайте веревку, пойдемте за мной.
Аника смотал веревку:
— А вы нас на обед не съедите?
Бабка обернулась, сверкнув глазами:
— А ты шутник, парень.
Настя шепнула на ухо Анике:
— Я её боюсь…
— Смелее, Настя, смелее…
Тропинка уходила вглубь леса. Сгорбленная фигура старухи передвигалась по нехоженой чаще с удивительной проворностью.
— Смотрите, — Настя искренне удивлялась, смотрите, она, словно молоденькая перепрыгивает через валежник.
Старуха обернулась:
— Тащишься, как неживая! — Она подскочила к Насте и сорвала с её плеча котомку, — давай я понесу, а то мы так и к вечеру не доберемся!
— Но! — Настя пыталась возразить, — подождите, я сама!
— Погодите! — Аника кинулся вслед убегающей старухе, та словно растворялась в дебрях, — постойте!
В следующую минуту он почувствовал удар, от которого потемнело в глазах.
* * *
— Очнулся, голубь, — старуха склонялась над ним, лежащим на земле посреди леса. — Ведь говорила вам, быстрее надо, быстрее! Поднимайся. Не дотащу я тебя такого здоровенного.
— Что случилось? Где Настя?
— Увели твою Настю, утащили, аки коршуны. Тебя бросили, подумали что убили.
— Как? Кто?
— Да те двое, что возле ямы рыскали. По вашу душеньку они, по вашу.
— Да им не мы нужны были, а…а где сумка?
— Эта? — бабка потрясла котомкой, — да у меня. Уберегла я выходит ваше сокровище. Что ж там у вас такое?
— Да лучше не знать. Одни беды только от него.
— Пойдем ко мне, подумаем, как твою зазнобу из беды выручать.
— Думаешь, она жива?
— Да ведь если бы хотели убить, сразу бы убили, а тут, значит, нужна она им, выходит. Иди за мной, голубь, да смотри шаг в шаг иди, тут вот, видишь, топь начинается.
Превозмогая сильную боль в затылке, Аника поплелся за старухой. Та с привычной легкостью подпрыгивала на кочках, Аника старался не отставать — помогала профессиональная выправка. Зеленая, поросшая мхом трясина с виду напоминала цветущую поляну с густой сочной, но низкой травой.
— Смотри, голубь, не ошибись, шаг в шаг со мной иди. Вон, видишь, деревцо растет, а вокруг холмик. Кажется, что там твердь, а наступишь — конец тебе!
— Ты бы не так быстро, мать, а то мне после угощенья от гостей наших тяжко и голову повернуть.
— Поправим твою голову, только вот до избы моей доберемся. Вон уже и топи конец, еще шагов пять…
Аника почувствовал, как кочка под его ногой стала уходить вниз. За доли секунды он оказался по грудь в трясине.
— Мать! Эй… я провалился!
Старуха оглянулась:
— Экий ты неловкий. Говорила же, шаг в шаг иди! Я сейчас, — она стремительно запрыгала по кочкам и скрылась в пролеске на берегу топи.
— Эй, куда ты!
Ответа не последовало. Аника медленно погружался в трясину. Тягучая жижа словно всасывала его тело в холодную глубь. Ощущение ужаса, леденящего кровь, такого, какой даже не был испытан им во время полета на арену из-под купола, захватывало его разум. Трясина была уже возле самого подбородка, вся жизнь промелькнула перед его глазами. Мама с отцом, дядька Анри, Настя…
— Держи! Хватайся! — старуха тянула к нему большую обломанную ветку березы. Аника из последних сил ухватился за спасительное деревцо. Старуха, с неведомо откуда взявшейся силой потянула его на себя.
— Давай, голубь, помогай. Кроме тебя самого тебе сейчас никто не поможет!
— Спасибо тебе, что не бросила. Аника упал на берегу топи, силясь отдышаться.
— Да нечто мы нехристи какие, вставай, парень, простудишься. Вон смотри, что делается!
Аника только сейчас увидел, как тучи пиявок облепили его ноги там, где была разорвана одежда. Он с остервенением попытался оторвать их.
