— Эк, тебя угораздило! — Мужчина, сняв шляпу, склонился над Настей, внимательно разглядывая её лицо. — На пьяную не похожа…запаха, кажется, нет… как же ты так! Вставай, слышишь. — он потянул её за рукав. Настя не шевелилась. Она уснула мертвецким сном. Мужчина вздохнул:
— Ну не бросать же тебя здесь, горе луковое.
Он взвалил Настю на плечо и скрылся за поворотом.
* * *
Настя проснулась от щебетанья какой-то настырной птички, сидевшей на зеленеющей веточке прямо за открытым окном. Открыв глаза, она сначала не поняла, где находится. Низкий беленый потолок над головой, узкая кровать, пестрое лоскутное одеяло… она лежала под ним… в мужской рубашке! Что случилось? Внезапно память прояснилась. Она убила Акакия Петровича, он хотел взять её силой, она толкнула его, он упал и умер, потом она бежала по ночным улицам…да где она? Охнув, Настя села на кровати.
— Доброе утро, — приятный, с бархатными нотками мужской голос заставил её обернуться. — Вы, мадемуазель, проспали почти двое суток.
В кресле, позади кровати сидел молодой темноволосый мужчина с карими глазами и обаятельной улыбкой.
— И теперь по вашей милости я уже две ночи провожу в этом кресле, а оно не такое удобное, как кажется на первый взгляд.
— Кто вы? Где я?
— Позвольте представиться — мужчина поднялся во весь рост и, слегка поклонившись, протянул ей руку. — Шарль Тулье, служу в Императорском театре-цирке.
— Шарль! Вы… — она вспомнила, как прошлой зимой, еще вместе с бабушкой она впервые посетила Императорский цирк, как была очарована его атмосферой и как запал ей в сердце молодой наездник, выполнявший невероятные трюки на коне. — Вы — тот самый наездник, Шарль Тулье, который держал на своих плечах четверых жонглеров!
— Ваш покорный слуга.
— Но как?! Почему я здесь? Что вы делаете здесь? И… — она вновь оглядела себя и натянула одеяло под самый подбородок, — где моё платье?
— Столько вопросов. Позвольте, начну с последнего. Ваше платье здесь, пришлось отдать его почистить — вы упали на мостовую в тот момент, когда начался дождь. Я нашел вас и принес сюда. Пытался вас разбудить, но ничего не вышло. Пришлось дать вам отоспаться. Кстати — интересно, что могло вызвать такой продолжительный сон у столь юной особы, и куда вы так спешили ночью? Ах! Да! Не стоит отвечать вопросом на вопрос дамы. Продолжим. Вы находитесь в моей комнате — не самой богатой, но вполне сносной, не так ли? Я ответил на все ваши вопросы?
— Вы — француз, а по нашему говорите совсем без акцента. Странно видеть вас здесь, Шарль, ведь цирковые…
— Я понимаю ваше удивление, по вашему — я должен обязательно жить при цирке, но с тех пор, как в конце июня цирк был закрыт, мы, артисты, вынуждены искать себе другое место. Мои сбережения позволили мне снять эти скромные апартаменты, и вот еще, — заговорщицким тоном, подмигнув, он приблизился к ней, — Шарль Тулье — это псевдоним, — он улыбнулся, — нынче на манеже так принято. Модно, когда выступают французы, англичане и даже турки. Однако в последнее время жалуют и местные таланты. Я русский и имя у меня незатейливое и исконно русское — Аникей.
— Аникей. Аника значит? Как Аника — воин.
— Правды ради, должен сказать вам, что в былинах речь шла об Онике — воине, и не хотелось бы, чтобы меня отождествляли с легкомысленным бахвалом. Но, для близких можно и Аника. — Он вновь светло улыбнулся и присел на краешек её кровати:
— Ну, теперь моя очередь задавать вопросы. Кто вы и что с вами произошло?
Настя не успела открыть рта, — в дверь постучали. Аника встал, подошел к двери, и она с восхищением отметила его атлетическое сложение, красивую широкую спину и прекрасную осанку. Голос из-за двери проскрипел:
— Платье вот, почистили, мсье Шарль, как велели, завтрак и газета. Извольте принять.
Аника вернулся с платьем и подносом. Только теперь Настя поняла, что до смерти хочет есть. Желудок сжимался от спазмов.
— Вы так любезны, что позаботились о завтраке!
— Мадемуазель, я предполагал, что рано или поздно вы очнетесь от своего сказочного сна и захотите подкрепиться. Ешьте, мадемуазель, — Аника сел в кресло и развернул газету. На подносе перед Настей красовались те самые розовощекие, румяные ватрушки и стакан молока. Все произошедшее с ней пронеслось перед глазами в считанные мгновенья. Комок подкатил к горлу. Увидев в газете нечто, Аника встал во весь рост:
