— Что же делать, простите…
— Так, куда же мы направимся. В гостиницу нельзя — там нас ищут, а без документов не примут, то же самое на постоялых дворах. В ночлежке — вшей нахватаемся и имущества лишимся. Вот если в какой особняк влезть — если там, конечно хозяева в отъезде…
— Да что ж вас на худое то тянет, Аника, — Настя возмущенно глядела на него, — я знаю, где мы переночуем, — она показывала на небольшую часовенку.
— Да бросьте, Настя, она закрыта! Нас не пустят!
— Аника, вы неисправимый дремучий человек! Какой сегодня день?
— Суббота…
— Вот именно! Завтра Троица! Во всех храмах всенощная. Мы просто зайдем и отстоим службу — до самого рассвета.
— Вы гениальны, мадемуазель!
Настя покраснела — он похвалил её, значит, она не безнадежна…может она ему нравится?
— Аника…
— Что, Настя? — Он смотрел на неё внимательно, сердечно и улыбался так искренне и так обаятельно.
— Я хотела сказать вам, вы сегодня были просто великолепны. Я была в восхищении.
— Спасибо. Но это далось мне с трудом — неделя без репетиций и я теряю форму. Боюсь, по окончании нашего путешествия, если мы, конечно, будем живы и на свободе, мне придется долго восстанавливаться.
— Я хотела спросить, а что будет потом?
— Когда?
— Когда мы вернем икону.
— Ну… — Аника притворно наморщил лоб, изображая бурную мыслительную деятельность, — для начала мне придется разобраться с этим, — он кивнул на газету, — благо у месье Шарля Тулье есть влиятельные поклонницы…
— Поклонницы… — Настя открыто ревновала и ничего не могла с собой поделать
— Да. Много знаменитых, влиятельных и очень богатых и красивых поклонниц! — Анике, казалось, нравилось её дразнить — она совершенно не могла прятать эмоций, и на её лице было написано всё.
Они вошли в часовню. Несколько человек стояли службу.
— А потом? Что с нами будет потом? — превозмогая ревность, Настя старалась спрашивать как можно более ровным и равнодушным тоном. Это еще больше развеселило Анику. Уж больно не соответствовало выражение лица её тону.
— За разговоры в храме посылаются скорби! — сухонькая старушка в черном платке погрозила им клюкой. Аника пожал плечами. Настин вопрос остался без ответа. Ну, ничего, она еще вернется к этому разговору. Она словно уносилась мыслями, куда-то вдаль. Перед её глазами предстала картина: моложавая женщина стояла на коленях перед иконой божьей матери и горячо молилась о чем-то. Так проходил час за часом, женщина, устав, задремала. Слабый свет заструился от иконы и нежный, звенящий, словно хрустальный голос произнес:
— Надобно построить на Абалацком погосте церковь в честь иконы «Знамение» с приделами во имя Марии Египетской и святого Николая. Да напишет протодиак Матфей образ, который сотворит чудо, исцелит больных и утешит страждущих, защитит от напастей, и имя ему — Стена Необоримая. Ступай, Мария, скажи всем…
Женщина, перекрестившись, поднялась с колен и выбежала за дверь. Видение исчезло, Настя смотрела на Анику. Тот, устав, присел на скамью и, закрыв глаза, прислонился к стене часовни.
Настя прошептала, погладив образ в котомке:
— Я верну тебя на место, обещаю.
* * *
Аника и Настя второй день ехали в почтовом дилижансе по большому сибирскому тракту. Ехать на перекладных предстояло больше месяца, впереди были Муром, Козьмодемьянск, Казань, Оса, Пермь, Кунгур, Екатеринбург, и только потом заветный Тобольск. Их попутчики менялись на каждой станции, и пока еще никто не узнал в молодой даме и усатом щеголе в пенсне тех самых опасных преступников, портретами которых был обклеен каждый столб на дороге. Менялся дилижанс, конь, ямщик, попутчики, но никому не было до них никакого дела, и Настины страхи, от которых она съеживалась поначалу путешествия, улетучились сами собой. В наступивших сумерках вышли последние попутчики, и дилижанс отправился дальше к конечной цели путешествия — Мурому. Аника взял Настю за руку.
— Последнее время нам редко удается остаться наедине, вы все время молчите, мне так не хватает вашего щебетания, вас что-то беспокоит?
— Я переживаю за Анри, если узнают, что он нас прятал — не сносить ему головы.
— О, за Анри не бойтесь, этот старый плут кого угодно обведет вокруг пальца. Взять хотя бы историю с нашими документами — ведь за ним круглосуточно следили, за ним и за всеми, кто выходил из цирка. Только он мог придумать этот маскарад с переодеванием в старуху — нищенку. Мы с тобой ждали мальчонку с бумагами, а на условленное место пришла нищенка и так натурально просила подать ей, что даже я, признаться, не сразу узнал в ней Анри.
