— Как же, жди! — Митяй вернулся в избу, — останусь я тут с мертвяком! Он будет кишки выпускать, а я тут оставайся, — шаги затихли в сенях.
Тишина длилась около часа. Аника сидел рядом с перепуганной Настей, гладя её по голове, словно маленькую. Выходить Аника не решался — в сенях слышался шорох и редкие шаги. Затем послышался треск. Оба не понимали что происходит. Дед Иван не подавал признаков жизни. Во дворе жалобно и утробно выл пес.
— Надо выбираться, — Аника попытался поднять крышку люка, — черт! Тяжелая!
— Погодите, Аника, дед ведь её на задвижку закрывал!
— Точно! Ну, ничего, я попытаюсь! — Он подпер люк плечом и надавил что было силы. Тщетно.
— Погодите! — Настя потянула его за рукав, — что это за запах?
Сквозь щели в полу Аника увидел, как избу медленно заволакивает дымом:
— Так вот что это был за треск! Он поджег дом!
— Боже! — Настя в ужасе заметалась, — мы погибли!
Аника вновь и вновь пытался сорвать крышку люка. Минуты шли, сквозь щели в полу дым стал проникать в подпол. Настя закашлялась.
— Тряпки! — Аника кивнул на висящую на гвоздях ветошь, — давайте их сюда! Попробуем заткнуть щели!
Настя кинулась срывать с гвоздей рогожу и другое тряпье и лихорадочно подавать все Анике. Тот, что было сил, старался как можно быстрее заткнуть щели в полу. Был слышен треск огня, Становилось жарко, казалось, что они были в бане по-черному. От дыма почти ничего не было видно. Настя закричала:
— Смотрите!
Аника почти на ощупь нашел в стене под тряпьем небольшую деревянную дверцу на которую она указывала.
— Так вот про какую дверь он говорил! — Он рванул дверь на себя. В непроглядной тьме и дыму угадывался узкий лаз. Сверху послышался страшный грохот, и сноп искр полетел в подпол через щели.
— Скорее! Сюда! — он рванул на себя Настю, которая в полубессознательном состоянии от ужаса и дыма уже ничего не понимала, — крыша рухнула, давай сюда, за мной!
В узком лазе, где можно было протискиваться, только полусидя, полулежа, ползком, ему не один час приходилось тянуть за собой Настю, которая обмякла и не шевелилась.
— Давайте же, мадемуазель! Давайте! Помогите же мне хоть немного!
Внезапно лаз кончился, и руки Аники не нащупывали ничего кроме пустоты.
— По-видимому, обрыв! Ну же! Настя! Очнитесь, наконец!
Настя застонала, потом закашлялась, рука её нащупала руку Аники.
— Вы…где мы? Что с нами?
— Мы в каком-то подземном туннеле. Дверца! Под тряпьем была маленькая дверца, — он говорил, прерываясь, и пытаясь отдышаться, — сейчас проход закончился, что там я не знаю, рукой ни внизу, ни вверху я ничего не могу нащупать. Похоже на обрыв.
— Что будем делать?
— Надо прыгать. Настя, останьтесь здесь, — если со мной что-то случится, выходите обратно, к подполу деда. Пожар рано или поздно закончится. Вы его можете переждать здесь, а когда все утихнет, выбирайтесь наверх…
— Аника! Подождите, не делайте этого я не… — она осеклась, — я не прощу себе, если с вами что-нибудь случится…
— Правда? — В темноте Аника дотянулся до её щеки и погладил её, — я тронут, но у нас нет выбора.
Он развернулся и прыгнул в пустоту. Послышался негромкий стук, а потом тишина. Сердце Насти готово было разорваться на мелкие кусочки. Она сидела, не шелохнувшись, казалось целую вечность. Дрожащим голосом она позвала:
— Аника… Аника, где вы?
Внезапно, кто-то схватил её за руку, она закричала.
— Тише, это я, — Аника расхохотался, просто хотел немного пошутить.
— Пошутить? Пошутить! Да я чуть не умерла от страха.
— Ну, полно! Спускайтесь, здесь совсем невысоко, пол — каменная кладка, только вот в каком направлении идти? Тьма кромешная.
Он взял её на руки и бережно поставил перед собой.
— Решайте, может ваша икона вам подскажет. Пока она нам не очень помогла.
— Как вы можете, ведь мы могли погибнуть, а до сих пор живы — это она, она нас спасла!
— Простите великодушно! Я человек маловерный, полагаться привык на себя и на свой разум. Родители мои придерживались атеистических взглядов. Признаться, мне даже немного завидно, вы действительно так верите?
— Не знаю как так. Верю, как учила бабушка. Верю, что кроме господа нам уповать не на кого. Верю что матушка богородица — наша заступница и спасительница, верю…
