Выскользнувший из-под ног кусок породы вывел Бартенева из задумчивости. Он наклонился, поднял его и, растирая в руке, с довольным видом сеял между пальцами твердые, как горошины, комочки. Затем, стряхнув пыль с руки, легко спустился вниз и, определив направление к заводу, быстро зашагал по улице, покрытой скользким снегом.
Не прошло и полчаса, как он очутился на площади заводоуправления. Голые тополя, растопырив длинные скрюченные пальцы, осыпанные седой изморозью, окружали монумент из серого камня. Бартенев подивился: человек в шинели с заложенной за борт рукой будто вместе с ним переместился сюда из Лубянска.
У ворот завода женщина в овчинном тулупе прятала лицо в стоячий воротник, то и дело поправляя съезжавшую с плеча винтовку и зябко ударяя ногу об ногу. Серое четырехэтажное здание заводоуправления с виду казалось тихим, безжизненным, но, вступив в него, Бартенев сразу уловил привычный для больших контор приглушенный стрекот пишущих машинок, сухой треск арифмометров, хлопание дверей. Только на третьем этаже, где согласно указателю находились кабинеты директора завода, главного инженера, диспетчера и начальника производственного отдела, было тихо, как в гостиничном коридоре. На полу лежали ковровые дорожки, на окнах висели тяжелые портьеры.
Щуплый человек в очках, с папкой под мышкой неслышно обогнал Бартенева и скрылся за дверью с надписью: «Главный инженер». Бартенев прошел дальше, в самый конец коридора, в директорскую приемную. Большая комната была тесно уставлена тяжелой массивной мебелью. Секретарь предложила Бартеневу раздеться и подождать: Лобов только что вернулся с завода. Она по минутам знала распорядок дня директора и не спешила докладывать — сидела спокойная, подтянутая, взглядывая на наручные часы.
Бартенев нетерпеливо смотрел на директорскую дверь, стараясь представить разговор с Лобовым. Конечно, директору звонил министр, и он будет сейчас со всех сторон «просвечивать» нового человека. Недоверчивое прощупывание Бартенев не раз ощущал на себе после того, как вернулся из заграничной командировки. Это всегда вызывало раздражение. В такие минуты ему хотелось сказать: «Не смотрите на меня так, я не колорадский жук». Он и сейчас уже настроился на резкий ответ Лобову.
Секретарь по-прежнему сидела с непроницаемым лицом. Бартенев подумал, что и она, пожалуй, о чем-то осведомлена и лучше директорскую дверь брать приступом. Он решительно встал. Но секретарь опередила его. Через минуту она вышла из кабинета и молча кивнула на дверь. Едва Бартенев перешагнул порог, навстречу ему из-за стола грузно поднялся высокий, крепкий человек.
— Что же не предупредили? Мы бы встретили, — густым басом сказал он, протягивая руку.
— Я не гость, — сухо ответил Бартенев.
— Встречают вот не только гостей, — возразил директор, ожидая, когда Бартенев сядет.
Усаживаясь в мягкое кожаное кресло, придвинутое к столу, Бартенев выжидательно посмотрел на Лобова. Неожиданно он обнаружил в нем сходство с фамилией. На широком лице высокий умный лоб. Из-под густо заросших надбровий смотрели серые спокойные глаза. Вдруг в них что-то сверкнуло, Лобов взмахнул рукой и, открыто улыбаясь, весело сказал:
— Поживете вот здесь и породнитесь с нами. У нас лучше, честное слово!
Слова прозвучали по-мальчишески задорно, будто они исходили не от этой внушительной фигуры директора, в трех шагах от строгой приемной и надменной секретарши. Продолжая улыбаться, Лобов выдвинул ящик стола, достал коробку «Казбека» и подвинул ее гостю.
— Не курю, — отказался Бартенев.
Лобов молча посмотрел на него, зажег папиросу и затянулся медленно, глубоко. Оглядывая кабинет, Бартенев увидел слева от двери шкаф с коллекцией камней. Рядом второй — с книгами. На полках соседствовали политика и техника: сочинения Ленина, справочники по металлургии, флотации горных пород. У стола на треугольной подставке чернел маленький танк. Тонкая, как карандаш, пушка была обращена к стене. Лобов перехватил взгляд Бартенева, протянул руку к модели и, закрывая широкой ладонью блестящий корпус машины, объяснил:
— Подарок танкового завода в войну. Теперь можно и трактор сюда поставить.
