— Задержался ты, коротышка, — пробасил владелец дробовика, — надеюсь, не с пустыми руками.
— Когда это Маркус приходил с пустыми руками, Горилла? — огрызнулся карлик.
— А этот?
— Со мной. Он… он из группы Смита. Новичок. Отстал от своих.
Секунду они смотрели друг на друга, обмениваясь невербальной информацией. Что-то не уловимое мелькнуло в глазах Гориллы. Какая-то нехорошая усмешка. Или мне показалось?
— Проходите.
Мы вошли внутрь. Бледные лучи света струились в разбитые окна, освещая большой просторный зал. Небольшими группами на кусках брезента сидели люди и тихо, вполголоса, разговаривали. Над небольшим костерком дымил чайник. Скрип дверей и тяжелый топот ботинок — кто-то спешил пройти вслед за нами. Я начал разворачиваться, но карлик затормозил меня, коснувшись рукава.
— Эй, Немо, слушай, понадобится небольшая помощь, дело в том…
Он не смотрел на меня, он смотрел ЗА МЕНЯ. Резко обернувшись, я успел рассмотреть тупую ухмылку Гориллы и несущийся ко мне тяжелый снаряд — приклад дробовика, а сзади фигуру второго охранника.
Нокаут!
Я рухнул на ступени, чтобы через мгновение поймать второй, не менее жесткий удар. Где-то там, очень-очень далеко я услышал окрик карлика: «Хватит, идиот!..» Тьма.
…И снова все тот же осенний парк. Листья, закручиваемые ветром в причудливые, но недолговечные фигуры. Человек в плаще, лишенный лица. Он идет рядом со мной. Мы разговариваем. Я как бы наблюдаю эту сцену одновременно с двух точек — над нами, сверху, и находясь в роли его собеседника. Я вижу свою жестикуляцию. Я вижу, как шевелятся мои губы. О чем мы говорим? Я напряженно выслушиваюсь, но я слышу только свист ветра, карканье ворон и шуршание мертвых листьев. Вот человек в плаще останавливается. Он смотрит вопрошающе на меня, сквозь щели гротескной улыбающийся маски я вижу проницательный, умный и испытующий взгляд. Он ждет ответа, и я знаю, что я должен принять очень важное решение. Я говорю ему…
— Что? Не пойму тебя, повтори еще раз.
В умный и проницательный взгляд добавились оттенки усталости и боли. И маски… маски больше не было.
— Я же вижу, ты в сознании. Ты говоришь по-английски?
Я в сознании. Где я? В каком-то темном помещении. Я едва различал того, кто заговорил со мной. Притронулся рукой к правой брови — сгустки засохшей крови, ноющая челюсть и заплывший глаз — привет от «гориллы».
— Да, произнес я, сплюнув кровавую слюну.
— Отлично. Хорошо они тебя припечатали.
— Да уж. Где мы?
— Да все там же. Они называют это Убежище. Только в подвальной части. Это своего рода тюрьма. Как тебя зовут?
— Немо.
— Не могу сказать, что это очень оригинально, но лучше чем ничего. Судя по твоему акценту, ты… ты русский?
— Черт, какие вы все тут догадливые, Коротышка… Маркус, который сюда и отправил меня, тоже определил меня в русские.
— Ха… Не удивительно. Ведь его босс, босс этой банды — русский, вы даже с ним немного похожи, негромко рассмеялся незнакомец и закашлялся.
Русский? Как он ко мне отнесется? Невеселый смех незнакомца пока не внушал радужных перспектив на этот счет.
— Очень любопытно. Ты не представился.
— Жан.
В помещении не было окон, но сквозь дверные щели просачивалось немного света. Я разглядел смутный образ своего собеседника, понял, что он протягивает мне руку. Мы обменялись рукопожатием.
— Ты откуда? — спросил он меня, и теперь настала моя очередь рассмеяться. Вот уже чего не ожидал, так этого подобного вопроса.
— Я бы предпочел, чтобы ты спросил меня, как давно я лечусь в психиатрической клинике и насколько еще сильны галлюцинации.
— Ты что, новичок?
— Ага, воплотившийся. И у меня одни вопросы.
— Не у тебя одного. Немо. Но я знаю больше чем ты.
— Ты давно здесь?
— Я потерял ход времени, — махнул он рукой. Но, думаю, больше полутора лет. Не в этом подвале, конечно. А вообще в Аду. Ты когда умер?
Действительно, когда я умер? Но здесь память не подвела. Год я знал точно.
— 20… По-моему, осенью.
— А я летом 20… -го.
— На два года раньше! По сравнению со мной, ты долгожитель, Жан… Я был бы благодарен тебе, если ты хотя бы немного поделился своими знаниями. Глупо будет умереть, даже не поняв, в какой заднице ты очутился.
