— Она была далеко не в преклонном возрасте, — сказала наконец Фэрил, — и не предполагала, что скоро умрет. Если душеприказчик должен быть, то почему не назначить им хорошего адвоката? Может, она решила, что никто лучше тебя с этим не справится.
— Очень надеюсь, что ты права и что новых сюрпризов не последует. Ладно, пора немного поспать.
Джон отнес недоеденное мороженое в холодильник и направился к двери. Фэрил пошла сполоснуть ложку, когда услышала за спиной:
— Ты не поверишь! Я хотел сказать тебе сразу, но забыл.
— Ты о чем?
— Знаешь, чье имя я обнаружил в списке этой женщины? Имя нашей драгоценной соседушки, Шугар Тэплинжер. Ума не приложу, чем она могла заниматься, чтобы попасть в этот список.
— Сейчас мне некогда, Джон. Может, завтра…
— Сейчас, Чарли! — сказал Джон очень тихо, как говорил только в минуты гнева. — Я выезжаю немедленно.
Он бросил трубку, не дожидаясь ответа, и тотчас пожалел, что проговорился, насколько важное дело у него к брату. При одном намеке на серьезный разговор Чарли обычно исчезал из поля зрения, Слова «ответственность» и «обязанность» звучали для него как звон приготовленных кандалов. С поразительной точностью он отсутствовал на арене событий ровно столько, сколько было нужно для разрешения проблемы. Скорее всего, едва дослушав гудки в трубке, он бросился из дома со всех ног.
До Стэнфорда, где Чарли снимал квартиру, Джон добрался за полчаса. К его великому облегчению, из квартиры доносилось бормотание работающего телевизора. Он постучал, и за дверью сразу послышались шаги.
— Что ж, спасибо, что дождался, — бросил Джон, останавливаясь в прихожей и не делая попытки снять пальто.
Чарли, растрепанный и босой, одетый в старенькие джинсы и бесформенный красный свитер, вовсе не выглядел неряхой. Скорее, у него был вид фото-модели, только что снимавшейся для рекламы спортивной машины. В юношеские годы, когда братьям случалось увлечься одной и той же девушкой, Джон отчаянно завидовал Чарли, понимая, что не имеет и шанса. Но, достигнув тридцатилетия, он иначе взглянул на жизнь брата. Бесконечная смена рабочих мест и череда одинаково броских приятельниц показались ему до тошноты скучными, от этого веяло пустотой.
Но вчерашний вечер изменил все. Чарли уже не выглядел неприкаянным повесой, не способным подыскать себе ни подходящей работы, ни постоянной подруги. Его жизненный марафон означал поиск возможностей для незаконных операций.
— С чего это ты решил разыграть из себя крутого старшего братца? — раздраженно спросил Чарли. — Мне давно уже не восемь лет!
— Зато мозгов у тебя лет на восемь, не больше! Я здесь затем, чтобы спасти твою незадачливую задницу, так что не действуй мне на нервы.
Насмешливая улыбка расползлась по лицу Чарли. Он сложил руки на груди и небрежно привалился к притолоке.
— Да? Может, объяснишь попонятнее?
— Черт возьми, — крикнул Джон с отвращением, — я готов был сделать все… я сделал все, чтобы помочь тебе! Я вытащил тебя из тюрьмы! Но ты только и делаешь, что нарываешься.
— Слушай, братишка, мне твоя помощь не требуется. Тебе вечно что-то мерещится, и ты потом трясешь меня как грушу.
Чарли повернулся и ушел в гостиную, не интересуясь тем, что станет делать Джон. Тот остановился в дверях, оглядел развалившегося в кресле брата и сказал:
— Марина Паульсен.
— Что Марина Паульсен?
— Ты слышал, что она погибла в автомобильной катастрофе?
— Слышал, конечно, — отмахнулся Чарли. — Она же была моей клиенткой. Впрочем, это тебя не касается.
— Очень даже касается! Я занимался делом о ее разводе — это раз. Она назначила меня своим душеприказчиком — это два.
— Тебя? — искренне удивился Чарли. — Чего ради?
— Этого я пока не знаю, зато знаю много других интереснейших вещей. То, например, что Марина Паульсен тянула кое с кого денежки, а ты их отмывал.
— В жизни не слышал ничего более идиотского!
Джон прошел в гостиную и остановился напротив брата.
— У меня ее бумаги! Там очень подробно, день за днем, ее собственной рукой описано, как вы вместе занимались незаконными махинациями! Марине Паульсен уже ничто не сможет повредить, а вот тебе грозит долгий, очень долгий срок.
