Лондэн довез меня до «Сумерек», и я вошла туда одна, оставив Лондэна с Пятницей в машине. С бешено колотящимся сердцем я поднялась к ней в комнату и увидела сиделку, склонившуюся над старой-старой женщиной, которой я когда-нибудь стану.
— Она очень страдает?
— Болеутоляющие средства делают свое дело, — ответила сиделка. — Вы ей родня?
— Да, — ответила я, — и очень близкая.
— Она замечательная женщина, — прошептала сиделка. — Просто чудо, что она еще не покинула нас.
— Это наказание такое, — сказала я.
— Извините?
— Ничего. Уже недолго.
Я подошла ближе к постели, и бабушка открыла глаза.
— Привет, малышка Четверг! — сказала она, слабо помахав мне рукой.
Она сняла кислородную маску, сиделка ласково пожурила ее, и старушка надела маску обратно.
— Ты ведь мне не бабушка, верно? — медленно проговорила я, присаживаясь на краешек кровати.
Она ласково улыбнулась и накрыла мою руку своей маленькой, розовой, морщинистой ладошкой.
— Я — бабушка Нонетот, — ответила она, — просто не твоя. Когда ты догадалась?
— Только что получила свой приговор от Грифона.
Теперь, когда я все узнала, она показалась мне куда более знакомой, чем всегда. Я даже заметила у нее на подбородке маленький след от осколка, полученный во время атаки танковой бригады в далеком тысяча девятьсот семьдесят втором году, и хорошо заживший шрам над ее левым глазом.
— Как же я раньше не поняла? — растерянно спрашивала я. — Ведь обе мои настоящие бабушки давно мертвы! И я всегда это знала!
Дряхлая старушка снова улыбнулась.
— Если у тебя в голове побывала Аорнида, поневоле научишься кое-каким хитростям, дорогая моя. Я же не просто так проводила с тобой время. Без этого наш муж не выжил бы и Аорнида стерла бы всякую память о нем, пока мы жили в «Кэвершемских высотах». Кстати, где он?
— Там, снаружи, присматривает за Пятницей.
— А-а.
С минуту она молча смотрела мне в глаза, потом спросила:
— Ты передашь ему, что я любила его?
— Конечно.
— Теперь, когда ты знаешь, кто я, думаю, мне пора. Я нашла-таки десять самых скучных классических произведений и почти дочитала последнее.
— А ты не должна перед уходом испытать какое-то прозрение? Принять последнее важное решение в твоей жизни?
— Так и есть, малышка Четверг. Но не я — мы. Возьми-ка этот экземпляр «Королевы фей». Мне сто десять лет, и я давно пережила свое время.
Я нашла книгу на столе и взяла ее в руки. Мне никогда не хватало терпения прочесть ее до конца, даже до сороковой страницы — такая скучная она была.
— Разве не тебе полагается ее прочесть? — уточнила я.
— Я, ты — какая разница? — хихикнула она.
Смех перешел в слабый кашель, который все никак не унимался, пока я не приподняла ее, подложив ей под спину подушку.
— Спасибо, дорогая! — задыхаясь, проговорила она, когда приступ прошел. — Остался всего один абзац. Страница отмечена.
Я открыла книгу, но мне не хотелось дочитывать. Глаза заволокло слезами. Старая женщина поймала мой взгляд и мягко улыбнулась в ответ.
— Пора, — просто сказала она. — Но я тебе завидую: у тебя впереди еще столько замечательных лет! Пожалуйста, читай.
Я утерла слезы, и вдруг меня осенило.
— Но если я прочту это сейчас, — медленно заговорила я, — то, когда мне стукнет сто десять лет, получится, что я уже дочитала эту книгу, и тогда мне… это самое… останется всего одно предложение до того, как я… то есть я, молодая…
Я умолкла, силясь постичь неразрешимый на первый взгляд парадокс.
— Дорогая Четверг! — ласково сказала старушка. — Ты всегда мыслишь так линейно! Все выйдет как надо, поверь мне. Жизнь куда страннее, чем нам кажется. Ты сама узнаешь об этом в свое время, как и я.
Она тепло улыбнулась, и я открыла книгу.
— Ты больше ничего не хочешь мне сообщить?
Она снова улыбнулась.
— Нет, милая. Кое о чем лучше не рассказывать. У вас с Лондэном впереди прекрасные годы, попомни мои слова! Читай, малышка Четверг!
Тут вдруг все пошло рябью, и по другую сторону постели появился мой папа.
— Па! — воскликнула старушка. — Спасибо, что пришел!
— Я ни за что не пропустил бы этого, о дочь моя, — мягко сказал он, целуя ее в лоб и беря за руку. — Я кое-кого с собой привел.
