— Ты о своем устраненном муже? — ласково ответила она. — Нет, боюсь, не приходил. — Она ободряюще улыбнулась. — Надо бы тебе посетить один из вечеров в нашем Обществе анонимных утратотерпцев. У нас как раз завтра встреча.
Как и в мамином случае, все свидетельства существования моего мужа были уничтожены. Но в отличие от мамы, чей супруг то и дело возвращался, выныривая из потока времени, мой муж Лондэн обитал только в моих снах и воспоминаниях. Больше никто ничего о нем не ведал и не помнил. Мама знала про Лондэна только потому, что ей рассказала я. Для всех остальных, включая и родителей Лондэна, я страдала от какого-то непонятного умственного расстройства.
Но отцом Пятницы, невзирая на собственное небытие, являлся именно Лондэн — точно так же, как мы с братьями родились, несмотря на то что моего отца тоже не существовало. Таково странствие во времени: оно полно необъяснимых парадоксов.
— Я верну его, — прошептала я.
— Кого?
— Лондэна.
Из сада пришли Джоффи с Пятницей, который, как и большинство малышей, не понимал, почему взрослые не могут целый день катать его на самолетике. Я дала сыну кусочек кекса, и он, в стремлении немедленно слопать угощение, тут же его уронил. Обычно апатичный ДХ-82 открыл глаз, сожрал кекс и через три секунды заснул снова.
— Lorem ipsum dolor si amet![19] — сердито завопил Пятница.
— Да-да, впечатляет, — согласилась я. — Готова поспорить, Пиквик неспособна на столь стремительный бросок даже ради зефира.
— Nostrud laboris nisi et commodo consequat, — еще сердитее ответил Пятница. — Excepteur sint cupidatat non proident!
— Поделом тебе, — сказала я. — На, съешь бутерброд с огурцом.
— Что сказал мой внук? — спросила мама, уставившись на Пятницу, пока тот, давясь, пытался заглотнуть сэндвич в один присест.
— Ой, да он опять болтает на «лорем ипсум». Он больше ничего и не говорит.
— Лорем… что?
— «Лорем ипсум». Это такой тупой текст, который используют в печати и в полиграфии для демонстрации формата, шрифта и так далее. Не знаю, где он это подцепил. Издержки жизни в Книгомирье, полагаю.
— Понятно, — сказала мама, ничего не понимая.
— Как поживают кузены? — спросила я.
— Уилбур и Орвилл сейчас вместе руководят Майкротехом, — ответил Джоффи, передавая мне чашку чая. — Они сделали несколько ошибок, пока дядя Майкрофт отсутствовал, но теперь, похоже, он взял их на короткий поводок.
Уилбур и Орвилл были сыновьями моих дяди и тети. Несмотря на гениальность родителей, на плечах у обоих отпрысков сидели цельноточеные дубовые болванки.
— Передай сахар, пожалуйста. Несколько ошибок?
— На самом деле целую кучу. Помнишь Майкрофтов очиститель памяти?
— И да, и нет.
— Они открыли сеть престижных центров очищения памяти под названием «Мемогон». Заходишь — и неприятные воспоминания долой.
— Наверное, прибыльно.
— Более чем, но только до первого промаха. А в случае с этими двумя вопрос стоял не «если ошибутся», а «когда».
— Осмелюсь спросить: что стряслось?
— Мне кажется, получилось как с пылесосом, если его ненароком включить наоборот. Некая миссис Богаттинс обратилась в суиндонское отделение «Мемогона», дабы избавиться от малейших воспоминаний о неудачном первом замужестве.
— И?
— И случайно приобрела нежелательные воспоминания о семидесяти двух случайных связях, нескольких пьяных драках, пятнадцати потраченных впустую жизнях и почти тысяче игр «Назови этот фрукт!». Сначала она хотела подать в суд, но вместо этого потребовала адрес одного из мужчин, чьи подвиги оказались запечатлены в ее памяти. Насколько мне известно, они поженились.
— Обожаю истории с хорошим концом, — встряла мама.
— В любом случае, — продолжал Джоффи, — Майкрофт запретил им впредь использовать эту технологию и взамен выдал для маркетинга хамелеобиль. Скоро он появится в салонах, если «Голиаф» не перехватит идею.
— А! — пробормотала я, откусывая еще немного кекса. — А как поживает моя любимая международная корпорация?
Джоффи закатил глаза.
— Как всегда, ничего хорошего. Они пытаются ввести административную систему, основанную на вере.
— То есть хотят превратиться в… религию?
— Только в прошлом месяце они объявили об этом по предложению их штатной провидицы, сестры Беттины Страудской. Они намерены возвести корпоративную иерархию в ранг пантеона с собственными богами, полубогами, жрецами, священными местами и официальным молитвенником. В обновленном «Голиафе» работникам станут платить не презренной материей вроде денег, но верой — в виде купонов, которые можно будет обменять на товары и услуги в любом принадлежащем корпорации магазине. Держатели акций «Голиафа» смогут на выгодных условиях обменять их на эти самые «верупоны», и все станут поклоняться высшим эшелонам «Голиафа».
