— А Бодирэ-то как внутрь попадает? И девчонка-служанка? Невзун же не решил выгнать в деревню всех без исключения?
— Нет, конечно, — так же тихо сообщил Глюк, оскалившись жутковатой улыбочкой. — У нас Гавкач обучен с барабаном управляться. Но господам проверяющим знать об этом совершенно необязательно.
— Согласен, — усмехнулся его сиятельство.
— Сожалею, что вам приходится с ними таскаться, граф, — сочувственно заметил дух напоследок. — Работка не из веселых…
— А куда деваться? Его величество, видимо, забыл, что я больше не опекун вашему хозяину. Так что у меня просто выхода нет — в отчете все равно должна стоять чья-то подпись.
— Понимаю. Удачи, ваше сиятельство.
— Спасибо. И тебе… хм… не скучать.
Глюк снова улыбнулся во всю немаленькую пасть, а когда граф, вскочив в седло, отъехал на приличное расстояние, тихонько свистнул:
— Мурка! Предупреди Вигора с Верзилой насчет гостей. Пусть готовятся к приему.
После чего беззвучно растворился в воздухе, а в это время со стены рыжей стрелой слетела красивая кошечка и, сжимая в зубах свернутую трубочкой записку, моментально исчезла в траве.
***
С немалым трудом взобравшись на крутой пригорок, господин Грабис оглядел раскинувшийся перед ним пейзаж и злобно зашипел.
Проклятый призрак! Насчет деревни не обманул, тварь, но забыл упомянуть, что понятие «недалеко» в его изложении ОЧЕНЬ сильно отличается от понятия «близко»! И что за полчаса до виднеющегося чуть ли не у самого горизонта селения мог добраться верховой, но никак не трое пешеходов, обремененных лишним весом и уже успевших порядком вымотаться за это отвратительное утро!
— Ну? — с трудом переведя дух после крутого подъема, остановился рядом с ним барон фор Воррэн. Красный, как вареный рак, всклокоченный и вспотевший так, что его богато расшитый камзол стал похож на шкуру пятнистого кабана, которого сперва искупали в луже, а потом щедро обваляли в пыли. Да и запах от него шел соответствующий. — Где эта де… святые небеса! Сколько же до нее еще идти?!
— Что такое? — вскарабкался на вершину еще более красный барон фон Дубинэ. Недолгое восхождение не прошло для него даром — не удержавшись на крутом склоне, толстяк дважды падал, посадив живописную прореху на штаны, а один раз вовсе умудрился сойти с дороги, испачкав в грязи свои дорогие сапоги. — Мы уже… фуф… дошли?
— Какое там! Посмотрите, где эти дурацкие ворота!
Фон Дубинэ послушно поднял голову и растерянно уставился на издевательски вихляющую между огромных полей дорогу, упиравшуюся в массивные, деревянные ворота, от которых красивой дугой убегал в обе стороны такой же добротный тын. Машинально подумал о том, сколько времени они будут туда добираться… по жаре, без спасительной тени деревьев, под постоянный аккомпанемент мерзко жужжащих насекомых… и в ужасе схватился за голову.
Господин Грабис, с тоской прикинув расстояние до проклятой деревни, заскрежетал зубами. Но потом вдруг приметил, как по укатанной дороге в нужном им направлении плетется знакомая повозка, и невольно вскрикнул:
— Граф!
Его сиятельство, узнав вихрастого возницу, тут же пришпорил коня и, нагнав успевшего, как выяснилось, задремать пацана, развернул его обратно. Причем был изрядно удивлен тем, что господа проверяющие в охотку забрались в тесную, плохо пахнущую повозку, всю дорогу просидели на жестких досках, ни разу не пожаловавшись на тряску. И вообще, вели себя так смирно, что граф Экхимос едва не заподозрил сидящего на облучке мальчишку и фамильное привидение Невзунов в подлом сговоре.
Зато в деревню господа королевские проверяющие въезжали с помпой: гордо приосанившиеся, раздувшиеся от осознания собственной важности и снова вспомнившие о том, что с высоты их положения на суетящихся смертных должно посматривать с превосходством. Да и как иначе, если, едва юный возница задорно гаркнул: «Королевская проверка!», крестьяне на воротах тут же прыснули в стороны, а почетный караул из четырех обутых в лапти, заросших до бровей мужиков с вилами со всем уважением проводил гостей до самого дома старосты?
Его сиятельство, правда, засомневался в том, что трое встрепанных, обливающихся потом незнакомцев в грязных камзолах могли вызвать у местных столько положительных эмоций. Да и замызганная, благоухающая, покрытая подозрительными пятнами повозка особого доверия не внушала. Впрочем на фоне деревеньки они смотрелись почти своими — обшарпанные дома, известные его сиятельству еще по старой памяти, стояли все такими же развалюхами; покосившиеся, посеревшие от старости заборы кренились на дорогу так, что, казалось, вот-вот рухнут; крытые прошлогодней соломой крыши по-прежнему зияли дырами, а одежда крестьян была столь бедной и неказистой, что даже у графа пару раз дрогнула рука подать им милостыню. Так что гости-оборванцы в эту картину вписались превосходно.
