— Хватит! — прервала Осси поток нравоучительных воспоминаний. — Ибо тот же Сильверций сказал, что жизнь подобна быстро летящей в цель стреле, а потому и охватить в ней все невозможно. Или что-то в этом роде…
«Вот именно, что вроде…» — буркнула Хода.
— Не ворчи, — примирительно сказала Осси и вернулась к изучению кладбища.
Теперь, когда первое потрясение от увиденного прошло, глаза стали замечать второстепенные, но не менее интересные детали.
Кладбище выглядело неживым.
То есть кладбище, если оно по каким-то причинам не разупокоилось, вообще живым не выглядит. А кладбище, которое простояло столько веков в забвении потерянной пещеры, и подавно будет выглядеть пустым и брошенным…
Но все-таки при более пристальном рассмотрении становилось очевидно, что хозяева появлялись здесь только лишь для того, чтобы предать земле тело очередного мертвеца. А когда уходили, то уже не возвращались сюда более, чтобы навестить своих мертвых. Не было на этом кладбище беседок, подобных тем, в которых пришедшие на кладбище Фероллы горожане любили посидеть и подумать о бренности бытия, а потом и обменяться сплетнями с такими же горемыками. Не было скамеек, чтобы присесть и пожалиться давно ушедшим за Грань. Не было даже жертвенных столов, откуда можно было бы передать мертвым весточку за Вуаль. Все говорило о том, что лишь раз в поколение, или чуть чаще, спускались сюда сверху траурные процессии, и никто никогда не приходил сюда просто так, без печального повода.
Что еще отличало подземное кладбище от смиренного людского погоста, а тем более от королевского, так это отсутствие памятников, восславлявших земное величие покоящихся тут особ. Людская гордыня мириться с подобным равенством не желала и даже после смерти заставляла громоздить целые группы изваяний, украшая склепы предков эпическими картинами их славного прошлого. Над надгробиями же карликов высился всего один памятник, уравнивая всех и над всеми же надзирая.
Осси двинулась было подойти поближе, чтобы продолжить осмотр изнутри, но тут неожиданно воспротивилась Хода:
«Подожди. Не спеши так. Что-то мне тут не очень нравится… Давай-ка глянем на все это сверху, вон с того утеса…»
Осси посмотрела на скалу, которую имела в виду Хода.
Громадина эта высилась чуть в стороне, левее того места, где выныривала из-за камней дорога, и представляла собой огромный, с двухэтажный дом, отдельно лежащий булыжник. Причем один ее склон — тот, который был дальним от девушки, — был пологим, и по нему было очень легко забраться на плоскую вершину, оставаясь при этом незаметным для наблюдателей на кладбище, буде такие там окажутся. Второй же — обращенный к кладбищу, был почти вертикальным и абсолютно неприступным. Лучшего наблюдательного пункта невозможно было придумать, не то что найти.
Давно отученная горьким жизненным опытом спорить со Стражем по пустякам и тактическим вопросам, Осси безропотно подчинилась. Хода была абсолютно права, и девушке оставалось лишь посетовать про себя, что позволила себе, подобно наивной, романтически настроенной школьнице так безответственно увлечься величественной картиной, внезапно открывшейся ей в этой пещере, что забыла о всякой осторожности. А это, знаете ли, милые господа, всегда бывает чревато…
Коря себя за допущенную оплошность, Осси совершила столь молниеносный и скрытный бросок, что даже мастер капрал-инструктор Серебряных Клинков Арго Мерш, известный всем как самый занудный и зловредный усач королевской гвардии, не смог бы к ней придраться. А скорее всего, даже поставил бы в пример, что, говорят, случалось с ним не часто, а после гонял бы своих подопечных вдвое больше положенного, заставляя их платить потом за свою столь внезапно проявленную снисходительность.
Как бы то ни было, но бросок этот был академически красивым, а главное — быстро привел Осси к подножию скалы с ее дальней, более пологой стороны. Подняться по гладкой и ровной поверхности на вершину утеса не составило ни малейшего труда, даже учитывая, что сделано это было с соблюдением всех непременных атрибутов скрытности, то есть ползком на животе.
