«Все! Хватит! — Рявкнула в голове Хода. — Это не поможет! Тебе-то что — на тебе-то все в миг теперь заживает — дом пожалей. Разнесешь ведь».
Но Осси ее даже не слышала и продолжала в исступлении крушить стену.
– Мразь!
Наконец она остановилась и, тяжело дыша, уставилась на израненные пальцы.
– Тварь! — Уже совсем тихо повторила она и всхлипнула.
Внимательно осмотрев руку, она слизнула выступившую кровь. Стало легче. Слизнула еще.
Она продолжала слизывать кровь, с ужасом и интересом наблюдая, как прямо на глазах затягиваются молодой розовой кожицей глубокие рваные раны и мелкие ссадины.
Прошло довольно много времени, прежде чем она успокоилась настолько, что смогла оторваться от этого глубокомысленного созерцания:
– Сколько… — голос Осси сорвался в хриплый сип, и она закашлялась. — Сколько до полнолуния?[20]
«Четыре дня. — Это звучало как приговор, и, видимо, желая его хоть чуточку смягчить, Хода добавила: — Не считая сегодняшнего».
Да, сегодняшний день считать уже не стоило. От него и не осталось уже ничего. Пока Осси разбиралась тут со своими ощущениями, солнце уже закатилось, и наступил вечер. А где вечер — там и ночь…
– Тварь! — Опять повторила Осси и повернулась к зеркалу.
Девушку, которая смотрела на нее с той стороны стекла, она узнавала с трудом. Как давнего знакомого. Как хорошо позабытого родственника, которого не видела много лет, и вот теперь надо было угадать в совершенно чужом человеке родные черты, и уже по ним понять, кто же это перед тобой. Примерно так. С той лишь разницей, что на этот раз в незнакомке надо было узнать себя.
Сделать это было трудно, и многое приходилось принимать просто на веру, потому что изменилось в ней практически все. До самой последней черточки.
Во-первых, бледность. Совсем белым лицо, благодарение Страннику, не стало, но красок на нем поубавилось изрядно. Такие лица были в моде лет этак двести с лишним назад, а вот по нынешним временам выглядела Осси несколько нездоровой. А, учитывая порядком посиневшие губы, так и вовсе можно было решить, что она вознамерилась перенести на ногах лихорадку или еще чего похуже.
Волосы у нее стали светлее и даже, вроде, немного длиннее, чем раньше. И точно, что жиже. Теперь они свисали светлой паклей безо всякого намека на прическу и ухоженность.
Нос стал чуточку тоньше и острее — и, честно говоря, таким он нравился Осси больше. Щеки немного впали, а от этого скулы стали выпирать сильнее, а лицо, как бы, удлинилось и стало уже. Вообще, все черты стали тоньше и изящнее, а красота ее приобрела какой-то новый и более хрупкий оттенок.
Глаза… Глаза — это отдельная песня. Они стали ощутимо больше, причем, вроде даже, изменился их разрез, немного вытянувшись вверх и к вискам. Радужка больше не была белой, а стала бледно-голубой, как небо в очень жаркий день, а сам зрачок, сильно отливающий в желтизну, довольно заметно вытянулся по вертикали, наподобие кошачьего или змеиного. Не так, чтобы совсем, но сильно к этому приближаясь. Все это вкупе, смотрелось весьма неплохо и глаз от новых Оссиных глаз — простите за каламбур — оторвать было трудно и почти невозможно. Даже ей самой пришлось сделать довольно значительное усилие, чтобы порвать чары, истекавшие из их отражения.
В целом выглядело все вполне сносно, хотя и сильно непривычно. Жить с этим, во всяком случае, было можно.
Да… Горло… Никаких шрамов, ран и, вообще, ничего подобного и хоть отдаленно похожего, на нем не было. От укуса не осталось ни следа, ни, даже, воспоминания. И это было неплохо!
Всю эту несколько изможденную и чуть попахивающую смертью красоту немного портили три вещи.
Во-первых, из уголка прокушенной губы — вот откуда появился тот солоноватый привкус — стекала тоненькая струйка крови. В принципе, это было не страшно, потому, что она уже подсыхала, да и вообще, ее можно было вытереть. Что Осси и сделала, не раздумывая использовав для этой цели мягкое белоснежное полотенце.
«Интересно, а кто ему их тут так выбеливал?» — Мелькнула в голове шальная мысль, которая, правда, тут же растаяла в водовороте новых впечатлений.
Второе, что несколько, на Оссин вкус, портило ее новый облик, так это то, что верхние ее клыки заметно удлинились. Настолько, что теперь даже высовывались из-под губы. Пока, правда, не очень намного, но понятно было, что это только начало.
