Они и сейчас, улыбаясь, смотрели ему вслед: он искал командира третьей роты, лейтенанта Аутио.
— Вот увидите, ребята, его КП будет недалеко от того места, где сильнее огонь, — сказал какой-то солдат, и. остальные согласились с ним.
Каарна и Миелонен шли один за другим, причем Миелонен указывал направление, которое он, по его разумению, знал лучше. Их разговор сплошь состоял из колкостей, так как Миелонен и сам был не прочь покомандовать и норовил высказать свои соображения даже по тактическим вопросам. Капитан охотно выслушивал такие советы от подчиненного, хотя не потерпел бы их от старшего по званию. Он спорил с Миелоненом, чтобы скоротать время, но поступал по-своему, хотя и к соображениям Миелонена относился без всякой предвзятости. Парень мыслил здраво, и Каарна это ценил. Но в данном случае он не доверял нюху Миелонена и приговаривал:
— Не-ет, Миелонен. Старые глаза — зоркие глаза. Русские там.
— Едва ли. Они наверняка недалеко от цепи. Их КП то есть.
Когда тихий разговор Каарны и Миелонена смолк, снова воцарилась тишина. И вдруг раздался крик:
— Боже правый! Ложись!
В кочках зашелестело и зазвенело оружие — солдаты испуганно попадали на землю. Неподалеку грохнул залп артиллерийской батареи: бум-бум. Бум-бум.
Что-то с режущим, пронзительным свистом пронеслось над вершинами елей, и люди с широко раскрытыми глазами приникли к земле. Снова звуки выстрелов с разными интервалами, и снова свист в воздухе. Где-то далеко за границей слышались глухие разрывы.
Коскела, сидевший на кочке, спокойно сказал:
— Вставайте, ребята. Это наша батарея. И не гремите так своими ящиками!
Солдаты поднялись, радуясь, что стыдиться приходится всем в равной мере: один лишь Лехто не бросился на землю. Он сидел на том же месте с напряженной и чуть презрительной улыбкой на лице. Хиетанен также скоро оправился от испуга, и с ним вместе стрелок из расчета второго пулемета, приземистый Мяяття. Ванхала лениво шлепнулся на землю, глядя на других. Встал он последним, лукаво подмигивая.
— У командира громкий голос, хи-хи, — шепотом сказал он соседу и даже не покраснел, хотя осмелился подшутить над тем, что другие принимали всерьез. Зато Риитаоя успокаивался медленно, а Сихвонен проворчал:
— Ясно. Это наша батарея. Зачем падали? Ведь хорошо было слышно — это наши. Напрасно кланяются.
Однако сам он бросился на землю в числе первых.
Батарея замолчала, но тревога людей рассеялась не так скоро. Командир расположенного перед ними взвода так же беспокойно ходил взад и вперед перед цепью своих стрелков. Он нарочито беспечно переговаривался с солдатами, но по дрожи в голосе и прерывистому дыханию можно было заключить, что сердце его бьется учащенно. Он подошел к Коскеле и сказал с нарочитой бодростью:
— В случае чего строчи что есть мочи, Вилле, Аутио обещал мне два твоих пулемета.
— Там видно будет, — лаконично ответил Коскела, и, заметив, что тот не расположен разговаривать, прапорщик пошел обратно к своему взводу. Пулеметчики уже хорошо знали этого светловолосого мальчишеского вида человека. Фамилия его была Карилуото. На пожарище он несколько подчеркнуто держал себя, «как настоящий мужчина», и солдаты с их безошибочным чутьем не принимали его всерьез. Он любил грубоватые выражения, однако бойцы отчетливо чувствовали, что за ними кроется всего-навсего ложное понимание мужественности. Все это никак не подходило к воспитанному в духе идеализма господскому сынку. Поэтому неудивительно, что солдаты с легким презрением говорили:
— Разговаривает о бабах так, как будто уже лежал с ними.
Они молча выждали полчаса, и тогда началось. Слева по цепи пришел приказ: «Вперед!»
Серые тени беззвучно двигались между сумрачными елями по направлению к границе, автоматчики впереди. Широко раскрытые глаза не мигая смотрели в лесную чащу, сердца колотились необычно сильно, руки сжимали оружие так, что побелели суставы. Впереди была прорубленная в лесу просека — граница, по всей длине которой тянулась изгородь из двух рядов колючей проволоки. Проволоку растоптали ногами, ее скрежет резал слух. Люди стали проходить в образовавшиеся бреши. На Хиетанена внезапно накатилась ярость, он бросился к пограничному столбу и закричал:
