— Вот это пушки так пушки, ребята. Как начнут плеваться, так сразу у врага волосы дыбом.
События на Восточном фронте выбили Лахтинена из душевного равновесия. Он держался в стороне, когда о них заговаривали в его присутствии, и старался доброжелательным тоном смягчить свои критические высказывания. Он все же не мог удержаться от того, чтобы не приглушить чересчур высокопарные проявления восторга, когда слышал их. Так и теперь он отозвался на слова Сало такой репликой:
— Маловата салака для рождественской рыбки. Может статься, и у неприятеля кое-что есть. Было бы куда как хорошо, если б пули летели только в одну сторону. Но боюсь, что и нам изрядно достанется.
— Я не знаю, какое у русских оружие. Но под Белостоком и дальше они не могут похвастать победами. Похоже, им там туго приходится, уж не знаю почему.
— Иначе и быть не может, раз на них напали неожиданно… Но, по-моему, нам не стоит так уж рваться в бой. Чтобы не было неприятностей в будущем… Не так уж все стремятся в бой, как об этом болтают…
— Не знаю. Только, говорят, ребят из Эстерботнии пришлось привязывать к деревьям, чтобы они не начали атаку раньше времени… Теперь враг увидит, как нападать на маленьких, как это и было в Зимнюю войну.
Спор прервался: неподалеку в лесу послышался треск.
— Они занимают позиции, ребята. Скоро начнут бабахать.
Солдаты переглянулись, потом молча разбрелись по кострам. Картежники продолжали игру.
— Линту сдает карты. Можно поставить табак вместо пяти марок. У меня нет больше денег. Ну, играем дальше.
Все было готово, но несколько солдат продолжали возиться со снаряжением. Тишины, в сущности, следовало избегать: в таком настроении тут слишком легко возникали нежелательные образы. Едва отдавая себе в этом отчет, солдаты готовились к грядущим событиям. В этот вечер они долго не ложились спать. Время от времени поступали известия, настраивавшие их на еще более серьезный лад. У шоссе расположился полк солдат запаса. Кто-то рассказывал, как много орудий стало на позиции. В какой-то части двое разведчиков остались на той стороне.
— По мне, так пусть делают, что хотят. А мы поспим.
Хиетанен натянул шинель на голову, остальные последовали его примеру.
— Подъем, ребята! Уже началось!
В палатке сразу стало оживленно. Солдаты на ощупь хватали в темноте фуражки и пояса. Все высыпали наружу, иные уже с вещмешками за плечами.
Справа, со стороны шоссе, слышалось одиночное буханье орудий. Глухой звук выстрелов раздавался по ту сторону границы, и через некоторое время следовал взрыв. Солдаты молча прислушивались к этим звукам. В остальном в лесу было по-ночному тихо. Лишь изредка на верхушке ели начинала щебетать какая-то ранняя пташка. В бледном свете летней ночи лица казались иссиня-белыми. Люди старались даже дышать осторожно. Наконец кто-то нарушил молчание, сказав шепотом:
— Из орудий стреляют.
— Из орудий.
— Бьют по шоссе.
— Издалека лупят. Даже свиста не слышно.
— Если немножко повернут — снаряды будут рваться у нас.
Это были опрометчивые слова. Некоторые беспокойно зашевелились, другие потянулись к лопатам. Из командирской палатки вышел прапорщик Коскела. К нему с обеспокоенным видом подошел подносчик патронов первого пулеметного взвода рядовой Риитаоя. Посмотрев по сторонам, Риитаоя тихим неуверенным голосом спросил у Коскелы:
— Господин прапорщик, если они повернут, снаряды будут падать у нас?
Коскела, казалось, на секунду задумался: что ответить этому парню из Средней Финляндии. Он не вполне понял, что имел в виду Риитаоя, и поэтому спросил:
— Что повернут?
— Орудие повернут. Сейчас они стреляют по шоссе, а если немного повернут, снаряды будут падать у нас?
— А-а, вот оно что. Нет. Они ведут огонь по шоссе. Они не станут стрелять наугад сюда, в лес.
Лицо Риитаои расплылось в простодушной улыбке. Страх был так велик, что, когда он рассеялся, Риитаоя едва мог удержаться от смеха и даже пытался пошутить:
— Я тоже так думал, господин прапорщик. Зачем им стрелять по лесу? Они ведь ничего про нас не знают. Принимают нас за зайцев.
Появление Коскелы сняло напряжение и с других.
— Ну, затянули пушки свою песню, — сказал Хиетанен Коскеле, а Ванхала хихикнул про себя: «Песню… хи-хи. Пушки запели. А пули что делают? Свистят? Хи-хи».
