В Турции следовало бы изучить все углубляющиеся антисоветские настроения, не проявляющиеся наружу. Следует обратить внимание хотя бы на то, что малоазиатская Антанта (Турция, Иран, Ирак и Афганистан) фактически является выражением антисоветских тенденций, новых возможностей организации на этой почве гармоничного сотрудничества с Англией.
АНГЛИЯ, с одной стороны, проповедует «британский мир» — сохранение статус-кво с возможностью некоторых перемен при условии, если они будут «разумны» (т. е. не будут направлены против целостности Британской империи), с другой стороны, она, как никогда до этого, подчеркивает те политические традиции из своего прошлого, которые были направлены к тому, чтобы успокоить Европу путем оказания помощи угнетаемым (см. хотя бы фундаментальный труд под заглавием «Британия в Европе», 1937 г., Сеттон Уадсон) .
ЯПОНИЯ, начинающая большую игру на Азиатском континенте, будет теперь более чем когда-либо склонна заинтересоваться прометеевской проблемой (Монголия, Якутия, Туркестан).
Итак, помимо сильной политической депрессии во Франции и ее отрицательного отношения к «фашистскому империализму», на Западе существуют большие возможности активизации прометеизма и интенсификации атаки на Россию.
Мы заинтересованы в том, чтобы использовать для наших целей все положительные элементы сегодняшней конъюнктуры, используя одновременно укоренившееся идеологическое неблагожелательное отношение в том направлении, чтобы в нужной нам степени ослабить симпатии наших друзей к возможным новым европейским контрагентам Германии или Италии.
За последнее время в качестве грозных симптомов внутри прометеевской эмиграции в Париже выявляются русофильские тенденции. Они возникают на почве левофронтовых течений, которые дают возможность установить контакт с русскими левыми. Не было бы также ничего удивительного в том, если бы эти возникшие после 17 лет эмиграции симпатии были продиктованы друзьям «Прометея» элементами, близко стоящими ко II Интернационалу, в соответствии с принципами социалистической солидарности и создания народного фронта.
Однако этим явлениям не следует приписывать решающего значения для идейной жизни эмиграции. Возможно, что здесь играют роль моменты чисто личного характера, не забытое несколькими прометеевцами общее социалистическое прошлое в рамках бывшей России. Тем не менее чрезвычайно важно установить, как далеко заходит контакт некоторых прометеевских деятелей с русскими левыми, и путем сильной мобилизации внутри прометеевского общественного мнения положить конец этому контакту и обуздать его инициаторов. Нашим союзником в этом деле был бы радикализм молодежи, провозглашающий борьбу со всякой Россией.
Мобилизация антикомпромиссных настроений внутри эмиграции должна стать одной из самых безотлагательных задач реорганизованного в Париже «Прометея».
в) Деятельность Комитета дружбы.
Так представляется в общих чертах сплетение формально-правовых и идеологических мотивов, создающих нынешнюю ситуацию в Париже, в которой ведет свою работу Комитет дружбы как организация, представляющая прометеевское движение в Париже.
Комитет дружбы в принципе был создан как аналогичный варшавскому «Прометею», однако он оставался организацией совершенно независимой. Он соглас[овы]вал свою работу с варшавским «Прометеем» чаще всего при посредстве организации «Мильтон».
Комитет дружбы полностью применил вышеуказанный принцип элитаризма (исключительности), предоставляя голос только представителям прометеевских народов, имеющих государство. На этой почве возникли внутренние трения между Варшавой и Парижем.
Интенсивно развертывающаяся работа обоих этих центров в последнее время привела к новым недоразумениям как принципиального, так и формального характера (спор о политических компетенциях).
Типичным конфликтом принципиального характера было отношение Комитета к турко-татарам, идель-уральским и крымским (Аяс Исхаки и Сейдамет). Вторым примером является справедливая критика, предпринятая «Прометеем» в Варшаве, указывающая Комитету дружбы на отсутствие определенной позиции по отношению к левой русской эмиграции (лекция Славинского).
