В военные годы Рузвельту пришлось много заниматься трудовыми конфликтами. Он был в составе правительственного комитета, решившего не повышать заработную плату более чем на 10 процентов. АФТ приняла обязательство придерживаться «открытого цеха» на время войны. Но профсоюз плотников, работавших на предприятиях, выполнявших заказы флота, выступил за «закрытый цех». Рузвельт пригрозил, что в таком случае он обратится к лицам, занятым на гражданской службе. Рузвельт вообще считал, что на время войны следует принять чрезвычайные меры. «Всеобщая повинность должна применяться ко всем мужчинам и женщинам, а не только к мобилизованным в армию и флот. Чем скорее поймут этот принцип, тем лучше», – писал он в 1917 году. Сам Рузвельт, как видно, не понимал, что означало бы претворение в жизнь указанного «принципа».
В апреле 1917 года журнал «Эра» писал, имея в виду его многочисленные выступления на этот счет: «Когда я читаю глупые и претенциозные суждения мистера Такого-то, который с гипертрофированным патриотическим пылом требует обязательной воинской службы для всех американских юношей, я вижу вдохновляющую наивность! Какой прекрасной проверкой тезиса было бы, если бы мистер Такой-то со своими пятью сыновьями вскарабкались по грязным ступенькам вербовочного пункта… и завербовались в армию. После года службы пусть они придут и скажут, что за преимущества они приобрели». ФДР немедленно направил статью помощнику генерального прокурора с пожеланием «запереть писаку и всю его банду в тюрьму в Атланте до конца их дней». Министерство юстиции официально ответило: нет закона, по которому можно привлечь к ответственности за подобного рода статьи.
В 1916 году Рузвельт, в пику Дэниелсу, сообщил комитету по военно-морским делам палаты представителей: «Я не думаю, что правительственные предприятия должны производить все для флота, исключив частные фирмы». В январе 1917 года министр и заместитель заняли противоположные позиции, давая показания в том же комитете по вопросу о чрезмерных прибылях судостроительных фирм. Рузвельт вовсе не считал прибыли из ряда вон выходящими. Хотя Дэниелс с цифрами в руках доказывал выгодность государственного строительства, Франклин сделал все, чтобы воспрепятствовать расширению производственных мощностей на государственных заводах и верфях, выдавая заказы монополиям.
Он настаивал: функция государственных предприятий в войну – дополнять частную промышленность, а в мирное время – служить сверх прямого назначения своего рода лабораторией, в которой определяются издержки производства, с тем чтобы не переплачивать. Если так, тогда следующим логическим шагом было бы выступление против гигантских трестов в пользу свободной конкуренции среди поставщиков. Практика ФДР была противоположной. Морское министерство щедро раздавало заказы тем корпорациям, руководители которых знали Рузвельта. Возникавшие скандалы не были слишком заметными в оргии военной наживы, захлестнувшей Вашингтон. Один из знавших систему распределения контрактов морским министерством заметил: Рузвельт – «находка для любого, кто учился с ним раньше. Богатство или высокое социальное положение давали вес человеку».
Конечно, он был занят до предела. Но Рузвельт был молод, а война бешено ускорила темп жизни. Хотелось успеть все, и в лихорадочной атмосфере «войны за окончание всех войн» расцвел роман Франклина с Люси Мерсер. В 1913 году Элеонора пригласила 2 2-летнюю Люси работать своим секретарем. Женщина редкой красоты и такта быстро вошла в семью заместителя морского министра. К ужасу матери и глубокой скорби жены было замечено, что Франклин и Люси полюбили друг друга отнюдь не платонически. Семейная жизнь вошла в полосу суровых штормов. Летом 1917 года Элеонора, забрав детей, уехала в Кампобелло.
Она прислала письмо Франклину, жалуясь, что больше не нужна. «Глупая девочка, – ответил муж, – как ты можешь думать или у тебя возникает даже тень мысли о том, что я не хочу, чтобы ты была здесь, ведь ты знаешь, что я хочу этого! Но честно говоря, сейчас тебе нужно провести безвыездно шесть недель в Кампобелло». Тем летом Франклин, вероятно, был готов порвать с Элеонорой. Но возникли многочисленные препятствия: соображения карьеры, сильнейшее вмешательство матери. Она категорически заявила сыну: «Я стою за старые традиции и в семейной жизни», – добавив самое убедительное: если Франклин не порвет с Люси, она прекратит денежные дотации ему. Наконец, сама Люси. Для нее, убежденной католички, было немыслимым связать себя в лоне церкви с разведенным мужчиной, отцом пяти детей.
