С шиком развернувшись, тройки затормозили у странного сооружения. Это была старинная, из неохватных бревен, резная изба с вывеской, на которой значилось: «Музейный склад НУИНУ». Сбоку виднелся огромный инвентарный номер. Дверь избы распахнулась, на крыльцо вышел Сатанеев и широким жестом пригласил:
— Прошу!
После чего бросился помогать Алене выбраться из саней. Иван непроизвольно потянулся к Алене и хотел было опередить Сатанеева, но его задержал Ковров.
— Аполлон Митрофанович, — забубнил Камноедов, провожая Сатанеева с Аленой. — А может, в гостиницу их все-таки, а?
— В гостинице бронь. Для комиссии, — отрезал Сатанеев.
— Да как же я их в музей оформлять буду? — продолжал Камноедов.
— Оформляйте как экспонаты.
— Живых?!
— Условно, условно…
— А потом списывать как?
— По акту, как пришедших в негодность.
Антон, Борис и Павел весело переглянулись.
Топая ногами и спотыкаясь о высокий порог, все вваливаются в большую комнату. Стену слева занимает огромная русская печь с многоместной лежанкой. На лежанке в солдатском порядке разложены постельные принадлежности. У противоположной стены — стол, покрытый груботканной скатертью. Под потолком сверкает многосвечовая лампа с абажуром… Повсюду в ярком свете переливаются инвентарные номера.
— Вот-с! — с видимой гордостью произносит Сатанеев. — Здесь и располагайтесь. Простота и, как видите, чистота. Скатерть у нас — самобранка, для служебного пользования. Меню скромное, но питательное.
Метнув взгляд в сторону безмятежно улыбающейся Алены, он понижает голос:
— Ванна и прочие… удобства за углом, в гостинице. Завтра вам оформят пропуска.
— В удобства? — тихо съехидничал Антон.
Сатанеев серьезно посмотрел на него, ехидства не понял, кивнул:
— До 23.00, конечно, как положено.
Пока он говорил, Иван не спускает глаз с Алены и все время порывается приблизиться к ней. Алена тоже искоса поглядывает на Ивана. Сатанеев, заметив эти взгляды, начинает нервничать и старается встать так, чтобы загородить Алену от Ивана. Иван, в свою очередь, почти бессознательно маневрирует, переходя с места на место. Ковров и Брыль с двух сторон, приперли Ивана и теснят его в угол.
— Стой на месте! — шепчет Брыль.
— Не хочу! — отвечает Иван тоже шепотом.
— Себя погубишь! — цедит сквозь зубы Ковров.
— Ну и пусть! — рвется вперед Иван.
— Ее погубишь! — предупреждает Брыль.
— Стою… — шепчет Иван, обмякая.
Вздох облегчения вырывается одновременно из груди Коврова и Брыля.
— Сейчас мы вас оставляем, — объявляет Сатанеев. — Располагайтесь, отдыхайте. А потом милости просим на ученый… Простите, на этот раз художественный совет.
Взяв Алену под руку, он идет к двери. Иван провожает Алену глазами. Ковров и Брыль с нетерпением ждут, когда за Сатанеевым закроется дверь. Словно почувствовав это, он оборачивается и, окинув подчиненных строгим взглядом, напоминает:
— Рабочий день еще не кончился, прошу за мной.
На крыльце, пропустив вперед Коврова с Брылем, Сатанеев в сердцах хлопнул дверью.
— Совершенно невоспитанный молодой человек!
— Вы это о ком? — наивно полюбопытствовала Алена.
— Сами знаете, — обиженно пробурчал Сатанеев. — То-то вы с ним кокетничали!
В избе царило молчание. Только Нина с любопытством посматривала по сторонам, знакомясь с новой обстановкой.
— Нет, это просто немыслимо! — Иван хлопнул ладонью по столу. — Она действительно меня не узнает! Чертовщина какая-то!
— Так ведь и вправду чертовщина, — осторожно напомнил Борис.
— А я вот никакой чертовщины не заметил! — безапелляционно заявил Антон и тоже хлопнул по столу. — По-моему, тут просто…
Но договорить ему не удалось…
— Что угодно, граждане? — осведомился вдруг неприязненный женский голос.
Все вздрогнули. Оглянулись. В комнате никого лишнего не было.
— Так что угодно? — повторил Голос.
— Это вы… нам? — осторожно спросил Антон, убирая руку со стола.
— Вам, а кому ж еще? Что будете заказывать?
— Не понимаю… — Антон беспомощно обернулся к товарищам.
— Я ведь, кажется, русским языком спрашиваю: что заказывать будете?
— То есть в каком смысле? — почему-то заглядывая под стол, осведомился Борис.
— В обыкновенном! — ворчливо ответил Голос — Стучат, требуют, а чего — сами не знают. Потом еще жалуются… Ну, чего будете есть?
